Ремонт стиральных машин на дому.
Ремонт посудомоечных машин Люберцы, Москва, Котельники, Жулебино, Дзержинский, Лыткарино, Реутов, Жуковский, Железнодорожный. Раменское. 8-917-545-14-12. 8-925-233-08-29.
Почему российские школьники нападают на учителей. И что с этим делать?
Конфликт, произошедший 15 января между педагогом и подростком-второгодником в московской школе номер 113, привлек внимание федеральных СМИ и взбудоражил общественность. Учительница физики во время урока порвала провод в наушниках ученика, слушавшего музыку и проигнорировавшего ее замечание. В ответ он ударил ее, а затем разбил стекло в шкафу и поранил собственную руку.
В настоящее время подросток, которого воспитывает бабушка, находится дома в ожидания решения своей судьбы. Учительница стала частой гостьей на различных ток-шоу, где во всем винит мальчика, своей вины не признает, и телевизионная аудитория ее поддерживает. А директор школы, написавший заявление об увольнении по собственному желанию, отозвал его другим заявлением, а позднее вообще объявил, что уволиться его вынудили. И сейчас группа родителей при поддержке местного депутата проводит митинги в поддержку бывшего директора, в которых участвует и он сам, заявляя о любви к школе и ученикам.
Своим мнением о причинах, которые привели к этим последствиям, и об истинных виновных и пострадавших с «Лентой.ру» поделился директор соседней 109-й московской школы, потомственный педагог, академик Российской Академии образования, заслуженный учитель, доктор педагогических наук Евгений Ямбург
«Лента.ру»: Как вы оцениваете ситуацию, которая произошла в школе номер 113?
Евгений Ямбург : В сложившейся ситуации меня больше всего здесь беспокоит ребенок, это самая страдательная сторона, как бы странно это кому-то не показалось. Ребенок в данном случае является просто разменной пешкой в политической игре мнений, точек зрения и тому подобного. Вот сейчас общественность возмущена тем, что обижена и оскорблена учительница.
Я хорошо это понимаю, потому что учитель превратился в сферу обслуживания, где клиент всегда прав, учителя может обидеть любой, например, какой-нибудь прапорщик пьяный, который выбивает отметки для своих детей, какой-нибудь распоясавшийся ученик, у которого отобрали гаджет. Поэтому, когда журналисты выступают в защиту учителя, я это понимаю. Кстати, сейчас разрабатывается новый кодекс на этот счет, и мы не первые — в Казахстане уже принят закон об ответственности за оскорбление учителя. Но в данном случае здесь все сложнее, и я со всей ответственностью утверждаю, что здесь вина лежит на школе.
Можно ли было предотвратить конфликт в школе? И кто мог это сделать?
У этого мальчика, во-первых, сложнейший психоневрологический диагноз, а к таким детям должно быть повышенное внимание. Ибо есть то, что им не перескочить. Никогда они в полном объеме никакую программу не освоят. По отношению к таким детям главная задача — это социальная адаптация.
Ранее этот мальчик обучался в другой школе, и ее директор Виктор Киселев прошел с ним огромный путь, все медицинские, психологические и педагогические комиссии. А у нас это очень сложно, потому что мы боимся карательной психиатрии. В результате этот мальчик был переведен на надомное обучение, и это абсолютно правильный путь.
То есть к нему приходили учителя и занимались с ним в зоне его ближайшего развития. Но когда он перешел в 113-ю школу, директор даже не удосужился посмотреть его личное дело, вникнуть и понять, почему этот ребенок был на надомном обучении. Так он попал в обычный класс. Конечно, родителям, тем более таким, так удобнее. Таким образом заложили мину, которая должна была взорваться.
Сейчас общественность и СМИ обвиняют в конфликте только ребенка, согласны ли вы с этим?
Нет, повторюсь, ребенок как раз пострадавший. К вышесказанному хочу добавить, что семья у этого ребенка совсем не простая. Его мать была осуждена за убийство, у отца новая жена, которую этот ребенок считал матерью. Но вот выходит его биологическая мать и ставит его в известность, кто настоящая мать. Да уже от одного этого можно с ума сойти, это уже такая сильная фрустрация плюс психоневрологический фон. А учительница, классный руководитель, которая как бы жертва, даже не удосужилась сходить к нему домой А ведь это ее прямая обязанность, у нас, кстати, в Москве за классное руководство платят 25000 рублей в месяц, в отличиие, например, от Екатеринбурга, где при нагрузке 30 часов учителя высшей категории с трудом получают 30000 рублей за все, включая классное руководство.
Вот начинается урок, она подходит к нему и срывает наушники. Это полная педагогическая безграмотность вообще трогать за тело, да и вырывать этот гаджет, не понимая, что в этой нищей семье это же еще и деньги. Она что думала, что если сорвет наушники, то он физику будет изучать? Это явная непрофессиональная провокация. Да, ей 62 года, но мне 69. А учиться надо, потому что сегодня мало быть историком, физиком или литератором.
Сегодня надо знать психолого-педагогические особенности детей с нарушениями, а таких сегодня вагон и маленькая тележка. По данным Союза педиатров России, реально здоровы всего двенадцать с половиной процентов детей. Я не хочу сказать, что все остальные инвалиды, но эта тема для отдельного разговора.
Существует ли в школах алгоритм работы с трудными подростками?
У меня адаптивная школа, где учатся все вместе, одаренные и «одуренные». В каждом классе сидит по двое-трое таких учеников, и они всегда очень благодарны, если ты ему руку на плечо положишь, поговоришь с ним, не требуя от него выполнения программы. Теперь этого ребенка оставили на второй год. Но это полный бред, вот хоть 5 лет будет сидеть он, все равно программу не усвоит. Существующее законодательство позволяет переводить их условно и не мучить, потом он получит профессию. Вот у меня такой же сидит ребенок, но у него умные родители, которые понимают, что если случится обострение, необходимо будет перевести его на надомное обучение.
Парадокс в том, что чем выше уровень медицины, тем больше больных детей. Это не только у нас, во всей Европе так, потому что мы по европейским нормам вытаскиваем уже в колбах 500 граммовых детей на очереди 450-граммовые.
Мы не фашисты, стараемся всех спасти. Они рождаются, как правило, при помощи кесарева сечения, стремительно, там очень много нарушений. Это значит, что у такого ребенка есть опасность синдрома дефицита внимания, гиперактивности, отслоения сетчатки или склонность к диабету… Это не трагедия, но с этим надо работать. В современном мире таких детей становится все больше и больше. А если брать частотность заболеваний, то на первом месте даже не рак, а психоневрология. Таких детей все больше и больше, с ними надо учиться работать.
Вы опытный директор, как в сложившейся ситуации можно выстроить работу с ребенком, помочь ему?
Для этих ситуаций в школах создаются медико-психолого-дефектологические службы. В некоторых школах в Москве они есть, а если нет, то директор школы был обязан ребенка послать в специальные центры. Например, в Ясенево есть прекрасный центр, где работают специалисты, которые приводят ребенка в адекватное состояние. Но этого сделано не было, к ребенку отнеслись формально и получили вот этот взрыв.
Я считаю, что это махровый непрофессионализм и педагога, классного руководителя, и директора, которые палец о палец не ударили для того, чтобы, если хотите, профилактировать это, а не ходить и гордиться тем, какие они несчастные. В Москве есть и другие возможности, например, специальная школа при психоневрологической больнице, куда в период каких-то обострений можно отправить детей. Там работают профессионалы, медицинские психологи, социальные психологи и так далее.
Я хорошо знаю, что происходит в России в работе с девиантными детьми, социопатами. Например, в Хабаровске есть такой гениальный педагог Александр Петрынин, фанатик своего дела. Я был рад, что в прошлом году он получил медаль уполномоченном по правам человека и по правам ребенка в России.
Он создал там открытое учебное заведение, детский дом не детский дом, колонию не колонию, где нет колючей проволоки, но оттуда никто не убегает. Там серьезные ребята, получившие жесточайшие травмы. Есть убийцы, ну, которые не могут отвечать за совершенное убийство в 12-13 лет, есть те, кто видел, как отец зарубил мать, и так далее, и тому подобное. Я там был и видел, что он сделал невероятное, Макаренко отдыхает. Вот это педагогическое мастерство, это Макаренко такой новый, более серьезный.
Педагогам надо с холодной головой трезво смотреть прежде всего на себя, не обижаться и не впадать в панику, что дети изменились. Главная компетенция педагога — самому все время учиться. Без этого нет педагога, без этого ты превращается в ремесленника и получаешь в итоге по полной программе.
Главное — это культура учителя, снижение градуса агрессии. А градус агрессии нагнетают все, этому способствует контент каналов телевизионных. У нас куда не посмотришь, везде одни враги, а дети в этой атмосфере вырастают.
Каким вы видите будущее этого мальчика?
После всего, что произошло, уже не уйти от судебного разбирательства, и ребенок может быть направлен в колонию. Только не падайте, пожалуйста, в обморок от слова «колония», это не в системе ФСИНа, а в системе Министерства Образования есть такие колонии. Я знаю, что там работают блистательные люди. Ну, например, чтобы было понятно — в одной из таких колоний работает шесть героев России. Это офицеры, прошедшие горячие точки, но при этом получившие педагогическое образование.
Работа там построена замечательно, прежде чем заниматься с ними физикой и математикой, вырабатывают дисциплину, совершают физические и даже военизированные упражнения. Я не большой поклонник шагистики, но в данной ситуации это полезно — то, что доктор прописал. Как только они привели ребенка в нормальное физическое состояние и застолбили основы дисциплины, после этого начинается обучение. Поэтому слова колония не надо бояться, просто название такое.
Сейчас происходят недопустимые со всех сторон вещи. Во-первых, это нездоровое внимание со стороны средств массовой информации. Понятно, что они должны обыгрывать такие ситуации,
В соцсетях распространяется петиция в защиту администрации школы и возвращение директора. К каким последствиям для школы это может привести?
Абсолютно бесперспективная и демагогическая вещь. Статья трудового законодательства гласит, что учредитель может уволить любого директора без объяснения причин. И как бы общественность не возмущалась, он будет уволен. И причина есть — непрофессионализм, здесь я, не будучи махровым бюрократом, согласен с оценкой Департамента образования. Должность директора занимает уже совсем другой человек. Ну, а прежний директор занял очень смешную политическую позицию, потому что, во-первых, он сам испугался и своей рукой написал заявление по собственному желанию.
Я понимаю, почему он это сделал: лучше по собственному желанию уйти, чем по недоверию, потом не устроишься. А ему предложили место заместителя директора в одной из соседних школ. Но спустя некоторое время он, собравшись с силами и возбудив родителей, набрался окаянства и послал по почте, как я понимаю, заявление, чтобы отозвать предыдущее.
На мой взгляд, это абсолютно бессмысленная вещь, никто на это не пойдет. Тем более что действительно основания есть. А он сейчас нигде, на бюллетене. Ну, дай Бог здоровья, он, наверное, сильный стресс получил — в ту школу не пошел, из этой не ушел. В результате новый директор, который должен сейчас все расхлебывать, находится в очень сложной ситуации. Это дестабилизирует работу школы как любая неопределенность. Когда трясет управляющий корпус, трясет и всех остальных, конечно.
«Спаси своего ребенка и сядь в тюрьму. Это как вообще?»
Фото: Евгений Малолетка / AP
В Москве снова задержали женщину, которая купила из-за границы лекарство для своего тяжело больного ребенка. Точно такой же случай произошел ровно месяц назад, но в тот раз обошлось без возбуждения уголовного дела, а в этот — нет. Матери других детей рассказывают в соцсетях, что боятся ходить на почту, но вынуждены это делать, ведь без «запрещенных» лекарств, аналогов которых в России нет, их сыновья и дочери могут умереть от судорог. В комментариях женщины уже высказывают готовность выйти с инвалидными колясками (пока — пустыми) к зданию правительства, чтобы вынудить его решить проблему с лекарствами. «Лента.ру» поговорила с врачом задержанной на почте женщины, а также узнала, что об этом уголовном деле думают его коллеги и другие матери тяжело больных детей.
«Хочешь быть здоровым — стань преступником»
Василий Генералов, доктор медицинских наук, невролог, руководитель центра по диагностики и лечении эпилепсии у детей и взрослых «ПланетаМед»:
— Это мама моего пациента, пришла на почту в час дня, а ушла в 22:00. Это на маму моего пациента завели уголовное дело. Дома у них был обыск, изъяты компьютеры. В общем, все как всегда. У нее ребенок-инвалид с эпилепсией. Назначенный ему три года назад препарат «Фризиум» (действующее вещество — клобазам) все это время держал ребенка без эпилептических приступов. Раньше у них были судороги, которые делали нормальную жизнь невозможной. Попытки использовать другие схемы терапии предпринимались ими, но эффекта это не дало.
Я готов участвовать в этом уголовном деле, готов защищать своих пациентов. И готов инициировать процесс декриминализации использования «Фризиума» (клобазама). Я вижу решение этой проблемы только в одном варианте — вывести этот препарат из списка сильнодействующих и психотропных.
Аналогов клобазама в России нет. Эпилепсия — это не одно заболевание, а множество. И для каждого из них — свое лечение. А для чиновников все препараты, назначаемые при эпилепсии, на бумаге выглядят одинаково. Однако жизнь — в ней все немного по-другому, чем на бумаге. Подбор терапии — кропотливая работа. Поможет лекарство или нет, — все зависит от его формулы. Аналогов препарата, то есть формулы клобазама, в России нет. Если бы были, тогда можно было бы о чем-то рассуждать.
Я работаю с этим препаратом больше десяти лет. И говорю о том, что он не вызывает привыкания, не дает абстиненции, его нельзя использовать наркоманам — он просто не дает им никакого удовольствия. Мы проводили опрос среди наркоманов и даже делали это с помощью полиции. В России нет ни одного случая передозировки клобазамом. Основной эффект клобазама — противосудорожный, психотропных свойств он практически не имеет.
Я вел пациенток с беременностью на этом препарате, они хорошо его переносили. Назначал этот препарат до года. Он снимал тяжелейшие приступы в тех случаях, когда другие лекарства просто не работали. И младенцы переносили препарат прекрасно, уже в небольших дозах он им помогал.
По своим свойствам «Фризиум» слабее, чем тот же «Феназепам, а «Феназепама», к счастью, в списке нет — он продается по обычным рецептам. Единственный, кто страдает при использовании «Фризиума» (клобазама), — это родители детей с эпилепсией. Кто вставил лекарство в список психотропных — подставил им большую подножку.
На самом деле случаев, когда семьи страдают от действий правоохранительных органов, много. Раньше они имели разовый характер. А сейчас уже превратились в систему. Я получаю массу обращений от своих пациентов. У меня много тех, кто принимает «Фризиум». Они пишут, что боятся ходить на почту, боятся просить знакомых помогать им доставить лекарство, то есть привозить его из-за границы. Как мне, врачу, работать? Если я назначаю препарат, который часто для таких детей — единственный вариант для достижения стабильности, но в результате я подставляю родителей под уголовную статью?
Минздрав говорит, что проблем с получением незарегистрированных лекарств путем индивидуальных закупок — нет. Это не так. В России и препарата нет. Чтобы получить разрешение на ввоз из-за рубежа, нужно собрать 105 подписей. А кто поедет закупать лекарство, кто оплатит таможенные сборы и прочее? Схема, которую предлагает Минздрав, затянет получение лекарства на месяцы, как минимум. Это демагогия, что пациенты могут сами завезти сюда лекарство.
К сожалению, когда речь идет о маленьком ребенке, у которого появились ежедневные, по десятку в день, эпилептические судороги, ждать несколько месяцев, когда пройдет эта вся бюрократическая процедура, — невозможно. Тебе нужно или сидеть с ребенком, у которого приступы, либо бегать по инстанциям. А если человек живет не в Москве? Поэтому алгоритм такой: первым делом нужно вывести клобазам из списка психотропных. А дальше уже думать о том, чтобы у российских пациентов был доступ к лекарствам. То же самое касается, кстати, других препаратов. Например, онкологических. Я общаюсь с коллегами: работать нечем.
Поймите, что люди везут сюда из-за границы лекарства не от хорошей жизни, а поскольку государство им не помогает. Причем они уже смирились с этим и готовы платить самостоятельно за свое здоровье. И ладно бы государство просто не оказывало им помощь. Но ведь оно еще и подставляет своих граждан! Хочешь быть здоровым — стань преступником. Хочешь спасти своего ребенка — садись в тюрьму. Это как вообще?
«Мирного урегулирования не будет»
Екатерина Шабуцкая, мама ребенка с эпилепсией:
— Открыта охота на родителей больных детей, в том числе и на нас с Козявкой. Еще одна мама арестована за покупку «Фризиума», дело срочно возбуждено, препарат изъяли, ребенок его не получит.
Тем временем у Минздрава есть уточненные списки, кого еще «винтить», они получены, когда родители заполняли анкету, призывающую подать о себе сведения, если ребенок нуждается в запрещенных препаратах от эпилепсии.
С медицинской точки зрения, потребность в препаратах рассчитывается не по личным запросам, а исходя из диагноза. Ведите нормальную статистику. Конечно, можно собрать информацию о тех, кому уже рекомендовали, чтобы закрыть минимальную потребность. Но это ничего не говорит о самой потребности.
И сказать по правде, вот так собирать потребность очень опасно. Пациент не может определять, какие препараты ему нужны, у него нет для этого образования, это обязанность врача. Врачи не информированы о тех препаратах, которые не зарегистрированы (и зачастую о тех, что зарегистрированы — тоже), и они ангажированы Минздравом, который требует определенные препараты не выписывать. Видимость деятельности хуже, чем ее отсутствие, потому что на нуле можно требовать сделать нормально, а если объявлена видимость (а вот все происходящее — это видимость), то потом они уже ничего делать не будут, есть же видимость. И потребность так и не будет закрыта. И сажать будут по-прежнему тех, кто эти круги ада с консилиумами пройти не смог. Какие консилиумы? Зачем? «Фризиум», «Диазепам», «Букколам» — это массовые препараты, они нужны всем с эпилепсией. Их должен назначать районный невролог.
Аналоги препаратов для пациентов с эпилепсией, если они и есть в России, — это часто очень плохие подделки, они не действуют, потому что доза в крови очень низкая или нестабильная. Меняешь на немецкие в той же дозировке — приступы прекращаются.
Есть родители, которые за этот год уголовных дел пытались добиться официальных закупок. Действовали тем самым путем, который описан в письме Минздрава. Победивших нет, самые продвинутые выбили ребенку ампульный «Сибазон». Это «Диазепам», но не ректальная клизма, а укол. Во-первых, он отвратительно сделан и не действует. Во-вторых, представьте укол во время эпиприступа… То есть даже та десятая часть процента, которая попадет на консилиум по закупке, не получит того, что нужно.
Они просто передавят наших детей по одному, родителей посадят, а дети сами умрут без родителей и лекарств. И никто за это не ответит. Мирного урегулирования, как теперь стало ясно, не будет.
«Кстати, никто не знает, почему фармкомпании не спешат на российский рынок?»
Алексей Эрлих, доктор медицинских наук, кардиолог, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии:
— Еще одну женщину задержали таможенники при получении на почте клобазама («Фризиум»), который в России не зарегистрирован. Только улегся шум от недавнего первого такого случая… Возвращаясь к тому, первому. Минздрав, как всегда, спокойненько спрятался под лавку, сняв с себя всю ответственность за то, что препарата нет в России: «Решение вопросов, связанных с целесообразностью регистрации лекарственных препаратов в Российской Федерации, является исключительным правом разработчиков и производителей лекарственных средств».
Вы слышали это? Разработчики и производители должны быть инициаторами. И это говорит ведомство, у которого есть десятки так называемых главных специалистов и так называемых экспертов. И именно они, специалисты и эксперты, должны бежать к чиновникам и кричать: вот это надо зарегистрировать и вот это, и еще это, и это! Ни фига. Они тоже там, под лавкой. Пережидают…
Да, кстати, никто не знает, почему фармкомпании не спешат на российский рынок? Почему не пользуются прекрасной возможностью продавать свои препараты в стране с открытой экономикой, в стране, где в общении с чиновниками нет ни капли коррупции и бюрократизма, где законы просты и понятны, где все проблемы решаются в честном и справедливом судебном порядке? Никто не знает? Странно…
«Позор для государства»
Елена Клочко, сопредседатель Координационного совета по делам детей-инвалидов при Общественной Палате РФ, член Совета по вопросам попечительства в социальной сфере при Правительстве:
— Министерство здравоохранения начало собирать данные в реестр по тем детям, у кого есть потребность в незарегистрированных лекарствах. Во многих регионах такая работа сейчас ведется. И одновременно другое ведомство пополняет статистику уголовных дел за счет родителей детей-инвалидов.
И ведь все прекрасно понимают проблему. И вроде бы Минздрав готов ее решать. Возможно, для этого нужен переходный период, чтобы разные ведомства урегулировали отношения друг с другом. Но пока Минздрав раскачивается, что делать родителям? Под удар поставлены дети с тяжелыми диагнозами, они стали заложниками ситуации. Мало того, что лекарств нет, так еще и становишься уголовником. Это позор для государства!
«Поставить заслон — и новое поколение свободно от табака»
Фото: Reuters
В понедельник, 9 января, в СМИ начали публиковать выдержки из новой концепции антитабачной политики, подготовленной Министерством здравоохранения России. Полный текст документа пока не представлен, однако даже отдельные положения выглядят довольно радикальными. В частности, предлагается полностью закрыть доступ к табачной продукции россиянам, родившимся после 2014 года. Кроме того, в ведомстве намерены принудить курильщиков работать дольше их некурящих коллег. Среди возможных мер — экологический налог для потребителей табака, который предлагают ввести уже с 2018 года. Насколько действенными и осуществимыми окажутся эти меры? Кто и как будет запрещать россиянам курить и считать их перекуры? «Лента.ру» побеседовала с членом Координационного совета по борьбе против табака при Минздраве Виктором Зыковым, чтобы прояснить ситуацию.
«Лента.ру»: Какие еще неожиданности ждут курильщиков в новой концепции антитабачной политики?
Зыков: Предполагается, что там будут меры по увеличению акцизов на табак, новые требования к составу табачных изделий, чтобы там не было ингредиентов, увеличивающих привлекательность сигарет, способствующих более быстрому привыканию к табаку. Речь идет, в том числе, о вкусовых добавках, сиропах, делающих фильтр сладким. Такие фильтры особенно нравятся детям и подросткам, поскольку напоминают вкус конфет. Подобные ингредиенты не должны содержаться в табачных изделиях, в Евросоюзе они уже запрещены. Нам тоже необходимо к этому стремиться. Также, вероятно, будут требования к упаковке табачной продукции, чтобы на ней не было никакой стимулирующей информации.
Насколько применимо на практике введение полного запрета продажи табака тем, кто родился после 2014 года?
Мне кажется, прежде всего эта мера должна быть закреплена законодательно. Пока это просто план. Реализуется это таким образом: в 2033 году детям, родившимся в 2015-м, исполнится 18 лет. Придя в магазин и показав паспорт, они не смогут приобрести табачные изделия.
Получится, что часть граждан будет иметь право употреблять разрешенную к продаже продукцию, а другая — нет. Насколько такое ущемление в правах соответствует действующей конституции?
В конституции есть статья 41, которая гарантирует право на охрану здоровья. Кроме того, права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены для этих целей в соответствии со статьей 55 конституции. А вот ситуация, когда одна часть населения сможет покупать табак, а другая — нет, нуждается в обсуждении. Именно этим мы займемся. Понятно, что подобные моменты должны учитываться, но есть другая сторона: табакокурение убивает, и мы должны с этим бороться. Самый лучший способ — оградить тех детей, которые сейчас еще только подрастают и не знакомы с этим явлением в принципе. То есть необходимо провести черту, поставить заслон — и новое поколение будет свободно от табака.
Разве можно добиться этого одними запретами? Все-таки запреты порождают большие соблазны.
Уверяю вас, в 2033 году курение будет смотреться как пережиток прошлого. Устаревшая и неразумная привычка. В этих условиях запрет продажи табака будет выглядеть совершенно нормальным. Другое дело, что нужно обсуждать правовые аспекты данного предложения исходя из четкого понимания, чего мы хотим в итоге. Возможно, легче будет ввести единую норму для всех.
То есть запретить курить всей стране?
Речь не идет о том, чтобы сейчас всем сразу запретить курение. Мы говорим о продаже табака. Финляндия и Австралия заявили, что к 2035-2040 годам они выведут из оборота табачные изделия. Я говорю о том, что в 2033 году распространенность курения будет на минимуме. Курить будут единицы. И в таких условиях речь о «всей стране» уже идти не будет. Возможно, табак будет продаваться в специальных местах, которые можно сосчитать на пальцах или совсем отсутствовать на рынке. Это долгосрочный план, который надо эффективно воплотить в жизнь.
Не считаете ли, что те, кому пожизненно запретят табак, найдут не менее вредную альтернативу.
Дело не в альтернативе. Мы говорим сейчас не о тех людях, которые уже курят и им что-то запретили. Отталкиваться нужно от того, что человек изначально не имеет этой привычки и в течение всей жизни не приобретет ее. Не когда кто-то курит и у него изо рта вырывают сигарету. Разумеется, кому-то будет выгодно вывернуть ситуацию таким образом. На самом деле авторы хотят, чтобы те, кто никогда не курил, не начали этого делать совсем.
Само слово «пожизненный» в контексте запретов вызывает отрицательные ассоциации. Вам так не кажется?
Это подается таким образом. На самом деле нужно правильно это преподносить и объяснять, почему именно такие нормы принимаются.
От перемены слов общий смысл не меняется.
От перемены, в данном случае, меняется очень многое. Восприятие человека зависит от того, как и что скажут. Даже от интонации.
Сейчас школьникам нельзя продавать сигареты, тем не менее многие из них ходят с электронными или вейпами.
Безусловно, это тоже проблема. Но вейпы — меньшее из зол. Это не табачные изделия, в них нет табачного листа. Это вдыхание аэрозоля, образующегося от испарения жидкости. Вред, конечно, здоровью также наносится, возникает никотиновая зависимость. Но удар по организму меньше.
То есть эту сферу тоже ждет какое-то регулирование?
Насколько я понимаю, новая концепция будет касаться и этого. В ней присутствуют пункты об электронных сигаретах. Мы давно говорим, что меры должны коррелировать с антитабачной политикой хотя бы в части мест потребления и продажи такой продукции. В целом набор мер, скорее всего, будет такой же, какой предусмотрен сейчас для табака.
Среди предложенных антитабачных мер — увеличение рабочего дня для курильщиков. Кто будет считать эти выкуренные часы? Будет ли общая норма для всех?
Если теоретизировать, такая мера может содержаться в трудовом договоре. При трудоустройстве это будет оговариваться и отражаться в нем. Контролировать этот вопрос каждый работодатель может на свое усмотрение: у кого-то, допустим, есть пропускная система, которая позволит это все считать. Или же можно пойти по пути поощрительных мер, доплачивать сотрудникам, которые не курят.
На практике, скорее, будут взимать с тех, кто курит. С другой стороны, есть работники, которые пьют много кофе или часто бегают по нужде. С них тоже причитается за отрыв от производства?
Конечно, такого быть не должно. Время, потраченное на перекуры, несопоставимо с походами за кофе. Понятно, что все могут отвлечься от работы, но курение — это зависимость, на которую ежедневно расходуется рабочее время.
Когда Павел Грудинин, директор Совхоза имени Ленина, стал кандидатом в президенты от КПРФ, немногие знали, к какой политической силе он принадлежит. Несмотря на свои взгляды, он не состоит в Коммунистической партии России. Тем не менее он является участником площадки ПДС НПСР, на третьем съезде которого в поселке Совхоза имени Ленина побывал корреспондент «Ленты.ру».
Поселок Совхоза имени Ленина — квартал, который расположен недалеко от станции метро «Домодедовская». На въезде, на небольшом постаменте, стоит заботливо покрашенный старый трактор, знаменующий, видимо, предыдущие достижения совхозников. Улочки чистые, по ним чинно прогуливаются мамаши с колясками. Иногда возникают гигантские скульптуры выращиваемых предприятием сельскохозяйственных культур. Почти на каждом столбе красуется металлическое изображение земляники.
Идиллию субботнего утра нарушал Центр культуры квартала, в котором кипела жизнь: там готовились к началу III съезда Постоянно действующего совещания Национально-патриотических сил России (ПДС НПСР). Возле оранжевого здания толпились делегаты и гости мероприятия, жарко обсуждая важные вопросы, касающиеся судьбы родины, на стенах Центра висели большие плакаты, приклеенные белым скотчем: «Руки прочь от наших территорий и акваторий!», «Южные Курилы — русская земля! Сами освоим свои острова», а также «Сдача Южных Курил = ГОСИЗМЕНА!» За происходящим строгим взглядом наблюдал внушительных размеров каменный Ленин, сидящий неподалеку на каменной скамье.
В вестибюле здания шумно и многолюдно. Здесь можно было встретить совершенно разных персонажей, преимущественно старшего и пожилого возраста. Вот проверяет пропуска подтянутый мужчина в форме, напоминающей мундиры членов общества «Память». Вот в небольшом кругу общается человек средних лет с окладистой черной бородищей, косичкой, в высокой меховой шапке. Вот регистрируется у стойки только что прибывший правнук Сталина Яков Джугашвили.
После раздевалки и предъявления входного удостоверения делегаты съезда попадали в небольшой предбанник, где к ним тут же подбегала женщина и начинала громко вещать: «Сбор средств в помощь политзаключенным! Полковнику Квачкову!» Оттуда собравшиеся попадали в другое помещение — Музей клоунов, расположившийся в здании Центра культуры совхоза имени Ленина. Тут они могли расслабиться и продолжить общение, а также посмотреть на всевозможные статуэтки, марионетки, картины, шаржи и прочие изображения клоунов. Здесь же для участников были выставлены батареи бутылок с водой «Земляничные поляны».
В зале прибывшие потихоньку занимали места под песни из советских фильмов. «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко!» — проникновенно призывал голос из прошлого. Корреспондент «Ленты.ру» занял место у прохода. За ним села компания бодрых стариков, которые обсуждали повестку мероприятия, а также последние заявления таких важных персон, как Анатолий Вассерман.
Впрочем, вскоре они перешли на более расслабленные вещи: один из них стал рассказывать соседу, как любит творчество юмористов из группы «Уральские пельмени».
— Вот, знаешь, у них номер такой есть, там Снегурочка у Деда Мороза спрашивает: кто моя мать? — сказал он.
— Наверное, Баба Яга? — предположил второй.
— Да! А папа — леший. А бабушка курит трубку!
— И что?
— Ну, как — что? Курит трубку! Ее бабушка — Сталин! — пояснил непонятливому товарищу первый.
«Уважаемые патриоты! — послышался голос из динамиков. — У нас тут в холле, там, где клоуны, есть небольшая студия, где можно записать обращение к зрителям для трансляции на YouTube. Там девушка сидит, зовут Ира». Выступающий немного замешкался, а потом внес поправку: «Ну как, то есть она не совсем девушка…» Зал ответил сдержанным смехом, а сидящие позади корреспондента «Ленты.ру» прокомментировали: «Вот уж удружил так удружил!»
Заседание началось. Прежде всего собравшимся показали небольшой видеоролик, в котором утверждалось, что истинный рейтинг кандидата в президенты России Павла Грудинина составляет 40 процентов, а вовсе не 12 — столько, сколько он получил на выборах президента России. Далее диктор сообщал «обобщенные данные экзитполов, которые проводил ЦИК России».
Согласно его словам, на 17:00 18 марта явка составила 61 миллион человек, из которых за Путина проголосовали 32 миллиона человек, а за Грудинина — 24 миллиона, затем в 18 часов картина якобы поменялась. При явке 65 миллионов за Путина было подано 48 миллионов голосов, а за Грудинина — 7 миллионов. Каким образом данные экзитполов были конвертированы в голоса избирателей, диктор не сообщал, но, по его мнению, все было понятно: «кандидата от народа» лишили десяти, а то и более миллионов голосов, а значит, итоги выборов признавать нельзя.
Казалось бы, пора уже было и начать, но выступления членов президиума предварило голосование за повестку дня, формирование комиссий и прочее. Еще около 20 минут были посвящены нудному процессу подсчета голосов, хотя желающих поспорить с президиумом практически не было. Под конец процесса огласили число собравшихся: 413 человек.
Первым слово взял Владимир Филин, координатор ПДС НПСР и заместитель председателя избирательного штаба Грудинина. «Мы сегодня обсуждаем выборы, которые должны были изменить ход истории, — сказал он. — К сожалению, они не изменили его». Филин отметил, что историческое событие произошло в тот момент, когда КПРФ и ПДС НПСР приняли решение объединить свои силы и совместно выдвинуть в качестве кандидата на должность президента России Павла Грудинина.
Итоги выборов он предложил не признавать и отметил, что за время выборов у организации появилось множество отделений, которые должны активизироваться во время региональных выборов. «ПДС НПСР — это не движение, это площадка, где собираются разные организации и вырабатывают общую позицию, и мы как раз сейчас хотим перейти от площадки к движению», — сказал в завершении своей речи Филин. Он заявил, «мы будем дальше двигаться по этому пути, и нас с этого пути не свернуть».
В это время по рядам начали передавать брошюру «Путь из тупика» некоего «Комитета национального прорыва», в которой обрисовывалась «программа постиндустриальной модернизации России». Ее авторы призывали к созданию низовых структур управления — самофинансируемых общин и рефедерализации страны.
Вслед за брошюрой по рядам пустили и прессу. Это была газета «Родник трезвости», на которой стоял штамп «За сухой закон». Заголовки на первой полосе были громкими: «Хмельные запахи шизофрении» и «Эпидемия парения». Помимо этого, в газету были вложены листовки, отпечатанные на обратной стороне рекламных листовок ООО «Завод Гидропром». Одна из них гласила, что «толерантность — это НЕ терпимость к другой культуре и конфессии», а также содержала заявление, согласно которому «суть толерантности — терпимость ко Злу». Другая раскрывала суть явления «телегония» (она же «память матки»), согласно которому (если верить листовке), если девушка жила с негром, но не имела от него детей, будучи женой белого человека, она все равно может родить негритенка.
К счастью, со сцены такие заявления пока не звучали. Следующим на трибуну поднялся Юрий Болдырев, представившийся как один из организаторов переговорного процесса, приведшего к выдвижению Грудинина в президенты. Он признал, что участники ПДС НПСР и КПРФ сами допустили ошибки, но призвал к объединению и обсуждению их, а также выработке программы дальнейших действий на будущее. Болдырев призвал к объединению всех сил, выступающих «за нашу страну, против уничтожения нашей страны».
Под бурные и продолжительные аплодисменты на сцену поднялся Павел Грудинин. «Я за последние месяцы так навыступался, что попросил Владимира Ивановича [Филина] поставить меня последним, но он все-таки сжалился и поставил меня третьим», — сказал он. Поблагодарив собравшихся, он передал им слова благодарности Геннадия Зюганова, «который ни в какую реанимацию вчера не попал» и находится в больнице на плановом обследовании.
Грудинин заявил об убежденности в том, что «мы с вами не проиграли». При этом он сразу оговорился, что никто и не ожидал, что предвыборная кампания будет простой, — все знали, что выиграть будет невозможно, однако при этом сделали все, чтобы «достойно провести это сражение». «Но общие боевые действия не закончены, они только начинаются!» — заметил Грудинин, опять же, отметив рост региональных организаций НПСР.
Он заявил о непризнании «этого процента, который написал ЦИК». Грудинин также призвал к работе над ошибками. «Я миллионером… то есть, миллиардером стал из-за ошибки, точно», — в том числе посетовал он. Когда эта работа проведена, организация, по мнению Грудинина, будет выигрывать «и региональные, и избирательные кампании по всей России».
После этого он перешел к благодарностям родственников политзаключенных, в частности — полковника Квачкова. «Я президенту на встрече сказал, что ситуация с Квачковым ненормальная. Ну, он действительно не знал, что тот находится в местах лишения свободы, и сказал, что разберется!» — сказал Грудинин. Из зала послышался заливистый смех. «Да я вам правду говорю, у него действительно неподдельное удивление было! — продолжил бывший кандидат в президенты. — Он говорит: «Так его же выпустили!»» Зал не верил, но Грудинин настаивал: это то, что он видел, и выразил надежду, что совместные действия участников организации помогут привлечь внимание власти к проблеме.
Он снова вернулся к теме грядущих «сражений», сказав, что люди, облеченные властью, «не понимают, что мы реально стоим на краю пропасти». Грудинин убежденно заявил, что наверху не хотят доводить ситуацию до выхода людей на улицы, но хотят, чтобы люди «консолидировались вокруг идей, которые мы обрисовали в «20 шагах»», и призвал ни в коем случае не разрывать союз с КПРФ. «Я уверен в том, что мы победили. Надеюсь на дальнейшее плодотворное сотрудничество», — завершил он свою речь.
На этом все не закончилось — съезд только начинался. Долго выступали представители регионов, рассказывали о предвыборной программе, об ошибках и удачах. После перерыва обсуждали создание движения НПСР, долго спорили о нюансах, волновались о судьбе организаций, которые должны будут в него войти. Все это длилось еще почти четыре часа. Наконец, подвели итоги съезда: выборы назвали недействительными, исковое заявление в Верховный суд на эту тему подготовили, движение, несмотря на множество разногласий, создали и разошлись — до следующего съезда.
Как разгоралась первая чеченская и кто помешал победе оппозиции над Дудаевым
Фото: Jon Jones / Sygma / Sygma via Getty Images
25 лет назад в Чечне разгоралась война. Пришедшие к власти сепаратисты во главе с Джохаром Дудаевым объявили о независимости Чеченской республики Ичкерии от России, их противники собрали вооруженное ополчение, начали погибать люди. Однако российское общество мало интересовалось событиями на Кавказе вплоть до декабря 1994 года. О том, что происходило в Чечне до прихода на ее территорию федеральных сил, кто боролся с боевиками и почему им не дали победить, «Лента.ру» узнала у бывшего пресс-секретаря оппозиционного Дудаеву Временного совета Чеченской республики (ВСЧР) Руслана Мартагова.
«Лента.ру»: Конфликт в Чечне для простых россиян не существовал до декабря 1994 года. А для вас, для жителя Чечено-Ингушской АССР, когда все началось? И что это было — сепаратизм, освободительное движение, просто незаконные действия кучки бандитов?
Мартагов: Все началось с митинга [в Грозном] после провала ГКЧП в Москве. Он был крайне малочисленный, потому что сепаратистских настроений в республике просто не было. Дело в том, что она всей своей промышленностью, производством была тесно завязана на рынок Советского Союза. Обрыв этих нитей многим людям грозил безработицей, и так далее.
Потом начались какие-то странные движения со стороны Москвы. Начали приезжать сюда люди — Старовойтова, Шилов и другие депутаты — садиться перед республиканским телевидением и восхвалять [Джохара] Дудаева. Они говорили, что он все делает правильно. По правде говоря, население было этим сбито с толку: провинция, а тут из столицы приезжают такие важные люди: —академики, генералы… И все почему-то хвалят то, что делает Дудаев.
Был и другой момент. Поступило жесткое указание ни в коем случае не трогать митингующих. Оно было дано как КГБ, так и МВД.
— Кто его дал?
— Его дали министр внутренних дел на тот момент еще не рухнувшего СССР и глава КГБ — приказы исходили оттуда, из Москвы. В том числе подвизался на этом поприще председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов, который сказал, что, если хоть капля крови митингующих прольется, он [председателя Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР [Доку] Завгаева в железной клетке привезет в Москву. То есть было такое своеобразное благоволение этим товарищам.
Именно в тот момент и начала оформляться оппозиция. Все, что митингующие говорили на площади Свободы, вело к развязыванию войны с Россией, была проложена прямая дорога к этому. Поэтому выступление оппозиции было против назревающей войны. Оппозицию пытаются представить такими национал-предателями, которые отбросили вековые чаяния чеченского народа и залетели под крылышко Москвы.
— Когда вы сами узнали о Дудаеве и как это произошло?
— Из республиканского телевидения. На тот момент я работал шофером на автобусе, и мне до этой политики было, знаете, как до того, есть ли жизнь на Марсе. А потом, когда начались эти митинги, я ходил на них — ради любопытства, послушать, что они там говорят. И в толпе этих митингующих был очень велик процент криминальных личностей. Республика маленькая, через пятого-десятого человека можно навести справки о любом.
Вот, допустим, такой колоритный персонаж выходит на трибуну и начинает говорить: «Я в борьбе с коммунистической заразой отсидел десять лет!» А в толпе смеются и говорят: «Ага, увел у соседа корову». Слишком много было таких. Потом уже, анализируя все это, я понял, что дело идет к большой войне.
В связи с этим я в ноябре 1991 года написал свою первую статью под заголовком «Враги». К сожалению, республиканские газеты побоялись ее опубликовать, исходя из обстановки в республике. В мае 1992 года вышла уже другая моя статья «Время негодяев». С тех пор я уже окончательно встал на позицию противодействия этим товарищам.
— Была в додудаевской Чечне хоть какая-то поддержка сепаратизма, радикального ислама? Или все это появилось совершенно внезапно?
— Понимаете, на тот момент, в последние годы СССР, по росту преступности Чечня занимала последнее место среди всех республик Советского Союза. Я, конечно, не могу говорить за всех, но за то время, которое я прожил здесь, в Чечне, за исключением двух лет армии и пяти лет работы на Севере, не встречал людей, которые бы говорили о каком-то сепаратизме. Не было и тех, кто бы рассуждал о радикальном или «чистом» исламе и так далее.
На мой взгляд, к возникновению этих сепаратистских настроений, клерикальных идей, привела именно Москва своими просто идиотскими действиями. Помните знаменитую фразу Грачева «одним полком за два часа»? Он был прав, товарищ Грачев. Но он забыл упомянуть одну вещь: перед введением этого полка должна была хотя бы в течение полугода работать информационно-пропагандистская машина.
Вместо этого все СМИ России облагораживали дудаевцев, представляли их бескорыстными борцами за светлое будущее чеченского народа, а те, кто был против, оказывались «марионетками Москвы», у которых новая власть «отбирает кормушки».
— Как был создан антидудаевский Временный совет Чеченской Республики?
— После первых столкновений, которые произошли 3-4 июня 1993 года, когда Дудаев расстрелял городское собрание Грозного из самоходных орудий. Расстреляли его потому, что там хранились бюллетени. Мы намечали проведение референдума по поводу взаимоотношений с Россией, того, нужна ли нам президентская или парламентская республика — ряд судьбоносных вопросов.
Если исходить из того, что 400 лет чеченцы воевали с Россией (какая-то непонятная такая война), что мы всю жизнь мечтали о свободе, товарищ Дудаев должен был за этот референдум уцепиться двумя руками, чтобы подчеркнуть легитимность своей власти. Вместо этого, зная, каким будет ответ народа, он предпочел расстрелять мэрию. В контролируемых нами районах мы этот референдум провели. Насколько я помню, цифры были такие: 78 процентов за сохранение Чечни в составе РСФСР, 12 процентов было за конфедерацию и только где-то 8 процентов выступали за полное отделение.
— То есть реальной поддержки у Дудаева в республике, вы считаете, не было?
— Абсолютно никакой. Иногда в пылу риторики сам веришь в то, что говоришь. Когда у нас был митинг на Театральной площади, они предложили: давайте устроим диспут на телевидении среди молодежи — четыре человека с вашей стороны, четыре — с нашей. Они его проигрывают. Говорят: нет, давайте людей от 30 до 40 лет с высшим образованием. Опять проигрывают. А, нет, давайте тогда от 30 до 40 без высшего образования! И снова проигрывают. И все, эту тему на том закрыли.
Потом этот же Дудаев говорит: я не пойду с ними на диалог — мол, не дело царя разговаривать с холопами. Было это вызвано тем, что он пригрозил нам шариатским судом. Руководство оппозиции с радостью приняло этот вызов и сказало: давайте, мы с радостью готовы на шариатский суд. После этого Дудаев опять дает заднюю. Совет алимов республики трижды выносит ему порицание, потому что по всем мусульманским канонам человек, которому предложили шариатский суд, не имеет права отказаться, он тем самым автоматически признает свою вину.
Еще один исключительно интересный момент во время противостояния на Театральной площади оппозиции и Дудаева: Москва ни одним словом не откликнулась на ситуацию в республике, но зато Дудаев сказал, что он разговаривал с Ельциным, и тот якобы пообещал ему два полка МВД, чтобы те разогнали митингующих. Москва не опровергла его слова, вообще никак не отреагировала.
Потом, как вы уже знаете, произошел расстрел городского собрания, митинг разошелся. Затем началось нападение дудаевской гвардии на Предтеречье. Но, получив отпор на хребте рядом со станицей Первомайская, они сразу же перешли к диалогу. Это был первый этап гражданской войны. Кстати, первую кровь в городе Грозный пролили не российские войска, это произошло именно по вине Дудаева, сепаратистов.
— Если у Дудаева не было поддержки, кто же воевал на его стороне?
— Помните эпизод с захватом архивов КГБ в республике? В 1991 году под руководством [Бислана] Гантамирова произошел захват здания КГБ. Сложилась интересная ситуация: офицерам не разрешили оказывать противодействие. Перед этим были вывезены все досье на важных людей, а все остальные досье на, так скажем, рядовых стукачей были оставлены.
В одном из своих заявлений Дудаев, потрясая этими папочками, говорил: «Я вас всех призову к ответу!» Допустим, была такая ситуация: где-то в Казахстане в голодные годы или перед высылкой (23 февраля 1944 года началась депортация чеченцев и ингушей с территории Чечено-Ингушской АССР — прим. «Ленты.ру») вас завербовали. От вас требовали донести на того, другого, и, спасая свою шкуру, вы занимались этим. Человека посадили в тюрьму по вашему доносу — а он в этой тюрьме умер. Родственники погибшего имеют полное право требовать кровную месть на доносчика. И их потом шантажировали дудаевцы: мол, мы опубликуем все это, если вы не перейдете на нашу сторону вместе со своими родными.
— А вооруженные формирования?
— После того как начали беспощадно бомбить жилые кварталы, уничтожать абсолютно неповинное население… Знаете, сколько, по словам того же Масхадова, у него было вооруженных сил по состоянию на первую войну? Три с половиной тысячи человек. Миллионное население и три с половиной тысячи человек — это все-таки большое несоответствие.
И другой интересный момент. По окончании первой чеченской войны из 440 населенных пунктов в Чеченской Республике в той или иной мере были подвержены разрушению только 19. О чем свидетельствует эта цифра? Да о том, что из всех населенных пунктов их просто выгоняли. Война эта, извините за выражение, нахрен никому не нужна была.
«Приземлялись самолеты, битком набитые наличкой»
— Вы говорили, что депутаты, журналисты из центра приезжали и высказывались в поддержку Дудаева. Как вы думаете, они действительно верили в то, что он представляет освободительное движение, или у них какие-то другие цели были?
— Трудно дать однозначный ответ на такой вопрос. Может быть, верили. Может, витали в розовом тумане… У нас же была какая пропаганда: Че Гевара — молодец, ура, вперед, революция! И тут они, что называется, окунулись в историю. Не знаю, не могу сказать.
— Вы с ними ни разу не встречались? Вы же были пресс-секретарем ВСЧР.
— Встречался. Но когда я стал пресс-секретарем? Уже когда ввели войска, когда война шла полным ходом. Встречался с журналистами, но среди них было много разных людей. Я видел тех, кто приходил ко мне и отмечался на аккредитацию, а потом по своим каналам уходил к боевикам.
Не могу ручаться, что это не фейк, но был на той стороне такой деятель — Султан Гелисханов, в то время занимавший там пост министра внутренних дел. Существовал документ за его подписью о необходимости получения средств для «подпитки» журналистов. Потом мне говорили о якобы существовании определенных расценок: за слово «коллаборационисты» в статье — одна сумма, за термин «марионеточное правительство» — другая сумма…
— Вернемся в 1993 год. Когда противостояние перешло в активную фазу, вас поддерживала Москва? У вас были хоть какие-то связи с федеральным центром?
— Скажу вам одну вещь: знаете, как финансировали Дудаева и его товарищей в тот момент, когда у нас на улице убивали Кан-Калика, Бислиева — ректора государственного университета? (Профессор Виктор Кан-Калик был похищен и убит неизвестными в 1991 году; его коллега Абдул-Хамид Бислиев получил смертельное ранение, попытавшись помешать похищению, — прим. «Ленты.ру») Егор Гайдар, который в тот момент был то ли министром финансов, то ли вице-премьером, финансировал дудаевцев по графе «развитие высших учреждений Чеченской республики».
Когда Верховный Совет принял решение о финансовой блокаде республики, в Чечне, в аэропорту, приземлялись самолеты, битком набитые наличкой. Был такой корреспондент «Комсомольской правды» Леонид Крутаков, и мы попросили его провести расследование на предмет того, откуда берутся эти бабки. И вот на первое сентября 1993 года он выпустил статью «Деньги для генерала». Оказывается, деньги для республики в «заботе о бедных чеченских пенсионерах» выделялись [Владимиром] Шумейко — на тот момент председателем Совета Федерации.
Если сравнить помощь Москвы нам и Дудаеву, это будет примерное соотношение один к ста. Есть такое выражение, «в Кремле много башен». Естественно, что были политики, завязанные на войну, на конфликт, и были те, кто этого не хотел. Но они были, мягко говоря, довольно слабые.
И еще один момент: в сентябре 1992 года господин Дудаев в пылу своей риторики о борьбе исламского мира с Западом летит в Боснию. Миротворцы ООН арестовывают самолет, набитый оружием и вооруженными людьми. Кажется, все — избавились от сепаратистов, можно что-то делать в республике. Но нет, господин Ельцин, руководитель страны — постоянного члена Совета Безопасности ООН, звонит туда, и самолет снимают с ареста, а всех этих товарищей отпускают обратно домой. Дмитрий Крикорьянц — был такой наш грозненский журналист — написал об этом в газете «Экспресс-хроника», и через неделю или полторы его убили. Вот такая помощь Москвы шла нам и дудаевцам.
— А откуда брали оружие?
— Принято считать, что оно было получено с разворованных арсеналов дивизий, которые здесь базировались. Так вот, первое оружие прибыло из Москвы со всеми сопроводительными документами, товарно-транспортными накладными и в сопровождении сотрудников соответствующих органов.
— Подождите. Дудаеву?
— Для Дудаева.
— Но зачем?
— Естественно, для того, чтобы оно начало там работать.
— Кому-то было выгодно в Москве, чтобы Дудаев продолжал свое дело?
— Конечно. Потому что без влияния Москвы тут бы ничего не было.
— Вы предполагаете, кто в Москве мог быть в этом заинтересован?
— На тот момент — 1991-1992 годы — я этой политикой занимался по-дилетантски. Жил себе человек мирно, никого не трогал, и тут — такие вещи. Но потом уже… Знаете, у Есенина есть хорошие строки, «лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстояньи». Только по истечении времени начинает проясняться картина чеченских войн. Сказать сейчас, кто был заинтересован в этом, я не могу. Многие имена забыты, иных уж нет, а те далече…
Но могу сказать вам одну вещь: вплоть до начала войны практически раз в неделю сюда по ночам прилетали [Павел] Грачев (в 1991-1992 годах был замминистра обороны; во время первой чеченской уже возглавлял военное ведомство — прим. Ленты.ру), [Петр] Дейнекин (главком ВВС — прим. Ленты.ру). Их возили в сауну на Ташкале (это район старых промыслов), до утра они там сидели и потом улетали обратно. К тому же до начала боевых действий с Дальнего Востока через всю страну везли в Чечню установки «Град». Здесь их перегружали на КамАЗы или самолеты и уже через открытую границу (мы же уже суверенные были, никому неподвластные) переправляли за бугор. А оттуда привозили черт знает что, вплоть до наркоты.
— А откуда оппозиция брала оружие?
— Так его нам давали со складов в Моздоке (Северная Осетия). Кстати, там же получали оружие и дудаевцы, но они его брали еще и в Буйнакске, в бригаде.
— Получали — это в каком смысле? Под расписку, что ли?
— Конечно, под расписку. Мы-то потом это оружие возвращали, у нас изымали его, когда войска вошли. А что касается дудаевских… Когда мы 14 октября 1994 года в первый раз вошли в Грозный, фактически заняли его, боевые действия остановились только ночью, чтобы под огонь не попали мирные люди. Решили, кто из дудаевских хочет воевать, пусть остается, кто не хочет — пусть уходит, время есть. И разошлись.
А ночью поступил приказ. Об этом в свое время «хорошо» рассказывал Гантамиров: по одной его версии, город был заминирован, по другой же его версии — вокруг города скопилось порядка 3-4 тысяч душманов, они ждали, пока мы зайдем в город, а потом они нас резать будут… В общем, какой-то бред.
Факт состоит в том, что отряды оппозиции вышли из города по приказу. Но было такое впечатление, что дудаевцам было нечем стрелять. Сопротивление было исключительно слабым. Именно после этого, когда наши шоферы поехали в Моздок получать оружие, они вернулись с квадратными глазами. «Вы знаете, а там и дудаевцы оружие получают!» — говорят. И если нам давали оружие уже порядка второй-третьей реконструкции (те же автоматы с замененными стволами), то им давали совершенно новое.
В свое время ко мне приезжал Дмитрий Холодов, покойный, и все интересовался оружием Западной группы войск (ее обвиняли в коррупции и продаже оружия — прим. «Ленты.ру»). Я ему объяснил: смотри, на цевье наших автоматов звездочки — это значит, что они прошли реконструкцию. В Западной группе войск было новейшее оружие. Поэтому оттуда мы оружия не получаем, ищи в другом месте.
— Везде пишут, что неизвестно, кто отдал приказ отходить из Грозного. Вы тоже не знаете?
— Мне-то, конечно, неизвестно, я же не был в военном руководстве!
— А хотя бы предположить можете, кто это мог сделать?
— Я думаю, это было сделано политическим руководством страны. Но на тот момент я могу вам назвать только одного человека: это был Борис Абрамович Березовский, который непосредственно курировал нашу, так сказать, «революцию». Его я могу назвать с полной уверенностью в правоте своих слов.
— И что было дальше?
— Мы отошли в свой район дислокации. Потом, 26 ноября, пошло полновесное насыщение дудаевских отрядов оружием — главным образом, гранатометами, вооружением средней тяжести.
— Оружием из России?
— Из России — из Моздока и Буйнакской бригады в Дагестане.
— Какие были настроения в оппозиции, когда вам приказали отвести силы из Грозного?
— Во всех сражениях наряду с наличием оружия и его качеством очень большую роль играет моральный дух войск, которые участвуют в сражении. После того как появилась весть о том, что дудаевцы получают оружие в Моздоке и в Буйнакской бригаде (там же, где и мы), а также и в других местах, что им перебрасывают вооружение по железным дорогам, — моральный дух наших вояк упал. Распространились настроения: «Да это все бессмысленно, раз их поддерживает Москва, что мы будем зря корячиться?»
Ладно. Вечером 25 ноября в республику заходят танки — около 30 единиц. Идем на исходную и выдвигаемся вместе. Первое боестолкновение происходит на окраине Грозного. Там стояла их пушка, по-моему, 75-миллиметровая. Она взрывает правый каток у первого танка. Но танк подавляет эту точку, и мы двигаемся дальше. Но понимаете, вечером 25 ноября входят танки, а 26-го утром мы выдвигаемся в Грозный. То есть никакой речи о взаимодействии между танками и пехотными подразделениями даже не шло.
Прекрасно зная о снабжении войск Дудаева противотанковыми установками, гранатометами, российские власти вводят танки в город. Это не идиотизм, это было сделано целенаправленно для того, чтобы показать потом взорванные танки, убитых солдат и на весь мир сказать: вот, видите, с какой силой столкнулась Российская Федерация!
— То есть вы считаете, что это было сделано специально, чтобы оправдать ввод войск?
— Дело в том, что только такая картинка, растиражированная во всех СМИ, не только российских, но и мировых, оправдывала ввод войск, применение оружия массового поражения.
Есть еще вот что: была договоренность, что мы заходим в город, берем столько территории, сколько можем удержать. В это время входят внутренние войска, и дальнейшие действия мы уже совершаем синхронно. Но это не было выполнено, потому что в этом случае мы бы просто не дали потом бомбить мирные кварталы. Ведь в этой ситуации самое лучшее оружие — это автомат и снайперская винтовка. Все. Остальное исключается: самолеты, «Ураганы», ракеты, «Грады»… Но это не было сделано. В результате был получен информационный пропагандистский повод для массового ввода войск, применения самолетов, вертолетов и прочей техники.
Есть вот какой нюанс. В болоте под Тверью находят самолет времен Второй мировой. Искатели вытаскивают его, по номеру двигателя определяют, к какой эскадрилье он принадлежал, на каком заводе был изготовлен, кто был летчиком, вторым пилотом… То есть документы Минобороны сохранились с того времени.
— А насчет чеченской кампании не сохранились?
— А вы попробуйте теперь найти документы того же Минобороны времен первой чеченской войны. Вы их не найдете. Был очень интересный документ, согласно которому при форсировании Терека потери танков Т-80 составили порядка 80 единиц. Но сейчас его не найти, он уничтожен. Так вот: Терек нигде не форсировали, и в свое время я писал в газете «Версия», что создается такое впечатление, будто его форсировали не поперек, а вдоль. Там просто невозможно утопить такое количество танков. И танков Т-80 я там, честно говоря, сам не видел вообще. Были Т-72, Т-62.
Также покойный [Юрий] Щекочихин в свое время выпустил на ОРТ передачу. И там он говорил, что за полгода первой чеченской кампании было продано (подчеркиваю — продано) 280 с лишним единиц летательной техники: вертолеты, самолеты. После того, как, условно, первого числа вышла эта передача, второго числа тоже покойный ныне [полевой командир Руслан] Гелаев, выступая на своем телевидении, говорит: «Мы в небе над Бамутом сбили 300 самолетов и вертолетов противника». То есть он прикрывал факт списания и продажи нашей летательной техники.
«Правы были боевики, когда сказали, что купили город»
— Это первая война. Потом ведь было «восстановление республики» в конце 1994-1995 годов.
— Да. Только начинают поступать деньги, вдруг, откуда ни возьмись, те силы, которые вроде как давно были задавлены и разбиты, активизируются под предлогом переговоров. Под эти переговоры войсковые части оттягиваются от уже занятых территорий — потому что как вы будете вести переговоры с теми, кто представляет два-три куста на склоне Кавказского хребта?
Город Гудермес был сдан без единого треснутого стекла в первую войну. Это несмотря на то, что те же Ямадаевы и Кадыровы были против нас. Продолжение — правда, незначительное по масштабам — Гудермес получил только после того, как за нашими спинами ОБСЕ начала вести переговоры с «угнетенным чеченским народом» в лице Радуева и Басаева. И это повторялось несколько раз.
О том, что в августе 1996-го готовится сдача Грозного, мы знали еще в мае. Мы просто не хотели в это верить. 6 августа 1996 года, идет совещание у Доку Завгаева. В нем участвуют Тихомиров, Голубец, Вячеслав Михайлов представляет Министерство по делам национальностей, ну и ваш покорный слуга. Только совещание закончилось, дверь открывается, и в комнату пытается прорваться здоровенный мужик с Урус-Мартана, мой старый знакомый. Охрана его не пускает — а он высокий был, машет рукой: «Руслан, что вы здесь сидите, они уже позиции занимают, а вы все совещаетесь!»
Я поворачиваюсь к Завгаеву и говорю: «Я этого человека знаю и доверяю ему, если он говорит, значит, так оно и есть». Завгаев, Тихомиров и Михайлов молчат. Завгаев обращается к Голубцу: «Смотрите, я не могу не верить своему пресс-секретарю». Голубец по-военному раскатисто смеется и говорит: «Вы считайте, что нам повезет, если они зайдут в город». На второй день нам страшно «повезло».
— И что было дальше?
— Абсолютно точно зная, что занимаются позиции по всем главным входам и выходам из Грозного, на этот день намечают проверку паспортного режима в Пригородном районе, в Курчалоевском районе. Все чеченские силы должны выстроиться в походную колонну и выйти из города. Там их ждет засада. Хорошо, что ребята это уже знали, и поэтому они, мягко говоря, послали на три буквы эту ситуацию. После того как в городе развернулись бои, наш второй полк патрульно-постовой службы (Ахмед Телематов был командиром, живой до сих пор, слава богу) начал выдвигаться в сторону Толстой-Юрта. Его обстреляли вертолеты — трех или четырех убили, десять ранили.
Ребята связались с Ханкалой, в Ханкале дико извинялась, мол, мы думали, что это боевики входят в город, туда-сюда… Хотя откуда могли появиться боевики в северных районах? Перегруппировались, пошли снова. Их начали обстреливать из артиллерии. Ребята сказали: все, правы были боевики, когда сказали, что купили город, поэтому мы разворачиваемся и идем по домам, тут делать нечего.
— Так кому заплатили?
— Вы думаете, что кто-то справку даст?
— Я же не говорю о справке, я вас спрашиваю.
— Не знаю, были разговоры, но это на уровне слухов, поэтому и говорить об этом даже как-то несерьезно…
— А вы расскажите, что было на уровне слухов.
— На уровне слухов — якобы заплатили Лебедю. Потому что когда Куликов объявил 48-часовой ультиматум, открыл коридоры, он сказал, что после этого город будет зачищен основательно. Часть боевиков разбежалась — те, которые были не в курсе. Другие, которые были в курсе, остались. И в это время прилетел товарищ Лебедь и «спас Россию от полного разгрома», как это преподносили.
«Прогосударственную оппозицию подставили»
— Вернемся в декабрь 1994 года. После совместного штурма Грозного силами оппозиции и находившихся там неофициально российских танкистов, вводятся войска. Если руководствоваться тем, что сказали вы, второй штурм был намеренно провален, чтобы показать разрушенную технику, убитых людей… И вот начинается официальный ввод войск — что испытывали в оппозиции? Это же, наверное, с вашей стороны выглядело как предательство?
— Это было воспринято действительно как предательство. Нас, прогосударственную оппозицию, подставили. Мы стали ассоциироваться с этими зверствами, бессудными казнями, бомбежками… Но скажу еще: это не было повсеместным явлением, хотя и было достаточно распространено. Да и изначальная деятельность Дудаева вела именно к этому, и думающие люди это правильно интерпретировали. Но во всяком обществе думающих всегда меньше.
— В 1995 году Доку Завгаев стал главой правительства национального возрождения, Грозный был условно ваш. И тут прилетел Лебедь и стал «урегулировать конфликт». Как это воспринималось с вашей стороны?
— С нашей точки зрения, это было, опять же, прямое предательство, неприкрытое. Девятого августа Ельцин выступает и приказывает по телефону стабилизировать ситуацию в Грозном. Куликов отдает свой приказ, о котором я уже говорил. И, по-моему, тоже 9-го прилетает Лебедь. Ситуация шаткая, ведь боевики уже начали разбегаться…
Куда он ездил, с кем ездил — понятия не имею. С нами они не контактировали. После этого были подписаны знаменитые Хасавюртовские соглашения. Все проданное оружие Западной группы войск было списано. Все деньги, которые якобы выделялись на восстановление республики, списаны. Но, самое главное, — была сохранена территория конфликта, которой воспользовались через несколько лет.
Приведу еще один пример отношений с Москвой, связанный со мной. Помните знаменитый рейд Радуева в Кизляр? Мы предупредили дагестанцев о том, что по таким-то маршрутам пойдут боевики. Более того, не надеясь на телефонограмму, мы послали в Дагестан начальника РОВД Шелковского района. На второй день я иду на работу, и в это время мне звонят из «Интерфакса»: вот, мол, такая ситуация, напали на Кизляр. Представьте мое состояние — вроде бы все, что надо, сделали. И тут на тебе!
Я даю заявление о том, что здесь, на Северном Кавказе, не надо искать исполнителей — всех организаторов ищите в пределах Садового кольца. Помните «Итоги» с Киселевым по НТВ? В ближайшее воскресенье он приглашает [руководителя Российского союза промышленников и предпринимателей] Аркадия Вольского, зачитывает ему мое заявление и говорит: «Смотрите, вот такое скандальное заявление, как бы вы его прокомментировали?» Вольский приводит пример, когда документом сугубой конфиденциальности, принятым на заседании Совета безопасности в отношении Чечни, ему на второе утро тычет под нос Удугов. И он говорит: у этого человека (то есть, у меня) есть все основания делать такие заявления. Это, опять же, к вопросу об отношениях Москвы и Дудаева.
— А откуда вы-то узнали, что радуевцы в Кизляр выдвигаются?
— По нашей ментальности секреты хранятся недолго. У нас так говорят: чтобы узнать, что происходит, пойди на базар и спроси торговку [смеется].
— Чем была вторая чеченская? Зачем Басаев и Хаттаб поперлись в Дагестан?
— В мае 1999 года я написал в газету «Правда» статью «За полчаса до войны». Там у меня есть такие слова: в ближайшем будущем ожидается конфликт, и подготовка к нему идет по линии Грозный — Махачкала. Так вот, за два дня до входа Хаттаба и Басаева в Дагестан, блок-посты на тех направлениях, по которым они туда проходили, были убраны. Точно так же блок-посты были убраны во время первой войны перед шестым августа — южное направление было полностью оголено. Так что механизм, по которому возникли первая война и вторая война, он еще не разрушен. Он вполне дееспособен, потому что не было ни одного независимого расследования причин начала этих войн. Не было ни одного наказанного чиновника как с той стороны, так и с этой. Завести этот механизм можно в любой момент снова. И общество это проглотит.
Почему нас убрали с политической сцены Чеченской республики на момент начала второй войны? Дело в том, что чеченская оппозиция, как бы это героически ни прозвучало, спасла Россию от большой русско-кавказской войны, которая была запланирована (и об этом неоднократно говорил господин Дудаев) на 1993-1994 годы. Весь Кавказ на тот момент кипел — сепаратистские движения, отряды, лозунги…
И в это время в Чечне начинается гражданская война. Население той же Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии говорит: нет, то, что вы говорите, конечно, хорошо, красиво, но посмотрите, что в Чечне происходит! Мы не хотим у себя такого. Вот так были спасены и Кавказ, и Россия от большой войны.
Как развивались события чеченской войны, смотрите в хронологии «Ленты.ру».