В четверг, 2 февраля, президент России Владимир Путин совершил первый в этом году зарубежный визит. Внешнеполитический год он открыл поездкой в Европу к давнему и проверенному знакомому — премьер-министру Венгрии. Виктор Орбан, и сам вдохновленный последними событиями (в частности, сменой администрации в Белом доме), предвещал Путину перемены к лучшему. Но главными темами переговоров стали застарелые проблемы — «придирки» Еврокомиссии к расширению венгерской АЭС «Пакш», сомнения венгров относительно своего участия в газовых проектах России, а также общий сосед — Украина.

Поговорили по-деловому

Последний раз Владимир Путин был в Европе в октябре 2016-го, когда ​принимал участие во встрече лидеров «нормандской четверки» в Берлине. Краткая рабочая поездка заняла несколько часов. Нынешний визит в Будапешт также квалифицировался как рабочий и не отнял много времени. Тем более что документов для подписания толком не набралось. Все основные вопросы касались нерешенных совместных проектов в сфере энергетики.

А в политическую плоскость венгерский премьер-министр намеренно не переходил. Виктор Орбан всячески подчеркивал: Венгрия — государство небольшое, ей не по плечу мировые проблемы. «Цели надо ставить соответствующие весу страны», — скромно говорил глава венгерского правительства.

Несмотря на анонсированные в прессе протесты по поводу приезда российского президента, Путину в Будапеште оказали теплый прием. Вопреки ожиданиям, акций у здания парламента не наблюдалось. Быть может, пыл протестующих охладили снег с дождем. Но единственный плакат, который удалось заметить на улицах венгерской столицы, гласил по-русски «Спасибо, Россия». Фоном для надписи служил сирийский флаг.

Неподалеку от венгерского парламента, шпиль которого когда-то венчала красная звезда, высится обелиск советским воинам. Хотя на этот раз Путин до него не дошел, венгры сделали приятное — открыли на севере страны еще несколько памятников солдатам Российской империи и Советского Союза. А также отреставрировали православные храмы за государственный счет. Это заслужило отдельную благодарность российского президента.

Виктор, Влад и Дональд

Премьер-министр Венгрии, не изменяя себе, раз за разом повторяет: пора пересматривать политику в отношении России. Это попросту неразумно — игнорировать силу и возможности такого государства. А Европе пора расстаться с иллюзией единого целого и стать системой со множеством центров власти. Орбан совершенно уверен: нет европейской нации, есть европейские нации во всем их разнообразии.

«Антироссийская политика стала модной в Европе, и нам пришлось защищать свои контакты, — сетовал на пресс-конференции Орбан. — Несмотря на все усилия, мы уже потеряли 6 миллиардов евро. И не устаем повторять: нельзя не экономические проблемы решать экономическими способами».

Помимо желания сохранить выгодное обеим сторонам сотрудничество, Москву и Будапешт объединяет общая надежда на добрые перемены в связи с приходом в Белый дом Дональда Трампа. К ушедшей администрации обе столицы не испытывают симпатий. И в Венгрии о Бараке Обаме хранят недобрую память — в частности, за вмешательство во внутренние дела страны.

Более того, Орбану явно импонирует жесткая миграционная политика нового хозяина Белого дома, уже вылившаяся в запрет гражданам ряда стран посещать США. Орбан стремится к тому же. Ровно год назад в подмосковной резиденции российского президента Ново-Огарево он, с одной стороны, жаловался на толпы мигрантов. «Венгрия страдает от беженцев», ― глубоко вздыхал премьер. С другой — чтобы смягчить эффект от своих слов, обещал построить больницу в Сирии.

На этот раз тему беженцев не затрагивали вовсе. Орбан подчеркнул: все, что касается Ближнего Восток и Сирии — не дело маленького европейского государства. Чем они могут тут помочь? Разве что постараться защитить христиан.

Придирки европейцев

Российский и венгерский лидеры общаются настолько часто, что попросту не успевают заключать какие-то новые сделки. Весь пакет подписанных документов насчитывал два листочка: план консультаций между МИД России и Венгрии на 2017 год и комплексная программа межрегионального сотрудничества на ближайшие пять лет.

Основное внимание стороны, как и ожидалось, уделили экономике. За последние три года товарооборот стран сократился вдвое. Тот же отрицательный результат и в сфере инвестиций. Основной совместный проект — строительство новых блоков АЭС «Пакш» увяз в согласованиях с Еврокомиссией. «Придираются», — кратко пояснил перед поездкой помощник президента России Юрий Ушаков.

«Что это вообще за станция такая, о которой столько говорят, но еще никто не видел?» — возмущался Орбан. И действительно, еще ни одна лопата не коснулась земли, а шум не утихает несколько лет.

Дело в том, что сейчас почти 40 процентов используемой в Венгрии электроэнергии производится на станции «Пакш», построенной еще в советские годы. В планах возвести еще два энергоблока, удвоив тем самым количество вырабатываемой электроэнергии. Российская сторона готова предоставить на эти цели льготный госкредит в 10 миллиардов евро сроком на 30 лет. При этом стоимость всего проекта оценивается в 12 миллиардов. Однако Еврокомиссия ставит под сомнение законность предоставления субсидий венгерской стороне со стороны госкорпорации «Росатом».

«Мы готовы отфинансировать все 100 процентов. Тогда условия соглашения должны быть немножко другими», — огорошил на пресс-конференции Путин.

Хоть поток, хоть зигзаг

Другая тема переговоров также была связана с энергоресурсами. Лидеры обсудили сотрудничество двух стран в рамках проектов «Северный поток» и «Северный поток-2». У венгров есть сомнения относительно второго, и Кремль был готов предложить различные варианты, чтобы не обидеть партнеров.

«Мы не уверены в стабильности поставок через Украину и готовы рассматривать любые схемы — хоть зигзагом», — убеждал Орбан.

«У нас нет никакой политизированности в этом вопросе», — продолжал Путин. И при наличии гарантий от всех участников Москва согласна рассмотреть поставки через «Северный поток-2» и даже «Южный поток».

«А нам важно, чтобы российское сырье в любом случае попало на территорию Венгрии, все остальное технические детали», — заверил Орбан. Кроме того, по его словам, Россия и Венгрия также договорились начать переговоры о поставках российского газа после 2021 года.

Не обошли внимание и обострение конфликта в Донбассе. Тем более что Украина — общий сосед. Путин перечислил несколько причин, по которым, на его взгляд, произошло обострение.

«Первая причина в том, что украинскому руководству сегодня нужны деньги. А деньги лучше всего вышибать из Евросоюза, из США и международных финансовых институтов, представляя себя в качестве жертвы агрессии», — заметил российский президент. Вторая причина заключается в желании наладить отношения с действующей администрацией США (на победу Дональда Трампа украинская сторона никак не рассчитывала).

И в-третьих, на фоне явных неудач в сфере экономической и социальной политики на Украине активизировалась оппозиция. «Ее нужно заткнуть, нужно мобилизовать вокруг действующего руководства население. Эта задача достигается легче на фоне возобновления какого-то конфликта», — сказал Путин. И добавил еще одно соображение: Киев хочет отказаться от выполнения минских соглашений.

На этой ноте Путин и Орбан завершили пресс-конференцию и удалились на совместный обед, который, впрочем, продлился недолго. Да и саму поездку в Будапешт можно назвать экспресс-визитом. Главным было не то, что сделали, а то, что успели сказать.

Принятый в России закон о запрете гей-пропаганды привел к взрывному росту убийств и насилия в отношении лиц нетрадиционной сексуальной ориентации. К такому выводу пришел кандидат социологических наук, сотрудник Европейского университета в Санкт-Петербурге и Центра независимых социологических исследований Александр Кондаков. Недавно он опубликовал монографию «Преступление ненависти против ЛГБТ в России», в основу которой лег анализ судебных дел, где так или иначе упоминается сексуальная ориентация фигурантов. Исследователь рассказал «Ленте.ру» о том, где опасно демонстрировать нетрадиционную сексуальность, почему судьи сочувствуют геям, а российская наука считает тему ЛГБТ маргинальной.

«Лента.ру»: У вас в работе сказано, что за год в среднем совершается 20-35 преступлений против лесбиянок и гомосексуалистов. В масштабах страны цифры не шокирующие.

Кондаков: Мы не говорим, что в нашем исследовании представлена полная картина. Статистика неполная, но она дает представление о тенденциях. Сегодня для полиции преступлений по мотивам ненависти к ЛГБТ не существует. К тому же в своей работе мы опирались на данные самого достоверного, но и самого консервативного источника — суда. Статистика, которую мы собрали, — официальная, но в процессе научной работы неофициально обобщенная. А по поводу того, что цифры воображение не поражают… Даже когда один человек погибает — это трагедия. А тут десятки умирают только потому, что они геи и лесбиянки.

Что значит: «сведения неофициально обобщены»?

Поскольку официально дел по фактам ненависти к сексуальной ориентации жертвы практически не регистрируется — за все время встретились только два случая — приходилось их искать. Мы составили список ключевых слов, которыми обычно пользуются судьи и прокуроры для обозначения нетрадиционной сексуальной ориентации. Их много: гомосексуальность, гей, мужеложество, ЛГБТ и т.д. А затем вводили эти синонимы в общедоступные системы поиска судебных решений «Правосудие» и «Росправосудие». У нас собраны данные с 2010 по 2015 годы.

Какую тенденцию вы обнаружили?

Если до 2013 года было в среднем 32 дела по мотивам ненависти к ЛГБТ, в 2015-м — уже 65. Идет резкий рост преступлений в этом сегменте. И другой момент — убивать стали больше.

Почему вы считаете, что растет агрессия по отношению к ЛГБТ, а не преступность в целом?

Если посмотреть статистику обычных убийств в России за этот период, то показатели действительно выросли. Но не такими темпами. Тут же двукратный скачок. Тенденция видна не только по официальным судебным решениям. Параллельно мы с командой анализировали сообщения в СМИ. Там также наблюдается серьезное увеличение случаев насилия в отношении ЛГБТ. В 2011 году в прессе рассказывалось о 51 эпизоде. В 2015-м — о 67-ми, в 2016-м — о 85-ти.

Можно ли назвать города, где такие преступления совершаются чаще всего?

Конкретные регионы я бы не стал называть. Например, на Кавказе таких преступлений практически не регистрируется. Но не потому, что их нет. Просто ответственные лица скрывают информацию, стыдятся говорить о преступлениях, основанных на сексуальности. Опираясь на данные из СМИ, мы проводили сравнение разных типов поселений на предмет безопасности для ЛГБТ. Самые безопасные в этом плане мегаполисы. Чем меньше населенный пункт, тем выше риск для представителя ЛГБТ стать жертвой насилия. Интуитивно это понятно: большие города терпимее к разнообразию, в том числе и сексуальному.

В суде ненависть к сексуальной ориентации является отягчающим обстоятельством?

Ненависть к определенной социальной группе лиц в российском законодательстве действительно наказывается более сурово. Но когда речь идет о сексуальной ориентации, судьям неудобно применять это положение. Поэтому в судебных решениях часто не упоминается это обстоятельство. Однако можно наблюдать неформальное принятие этого мотива через вынесение более строгого приговора. Сроки по таким убийствам в среднем на год выше, чем по аналогичным.

Аналогичным — это каким?

Когда убивают гея, но ненависть не служит мотивом. Например, убийства в ходе ссоры. Преступления ненависти к ЛГБТ отличаются жестокостью. Я приводил в докладе случаи, когда поедают части тела своей жертвы, душат пакетами, насилуют расческами. То есть делают что-то из ряда вон выходящее.

Нелюбовь к представителям ЛГБТ становится сегодня одной из скреп российского общества — православие, патриотизм, традиционные ценности (читай традиционная сексуальная ориентация). Неужели судьи готовы по-тихому шатать генеральную линию?

Судьи все же не механические проводники политики государства. Естественно, у них есть собственные практики неформального сопротивления. Самый распространенный случай — условные наказания. В российских судах редко выносятся оправдательные приговоры — так принято. Но есть и неформальная практика: наказать, признать уголовное преступление состоявшимся, однако не отправить человека в тюрьму, дать условное наказание. Это можно назвать сопротивлением судей системе не очень справедливого правосудия. И неформальное признание мотива ненависти через более строгие приговоры можно назвать таким сопротивлением сегодняшней политической повестке.

Кто чаще подвергается насилию: геи, лесбиянки, трансгендеры?

Сложно сказать. Большая часть дел в нашей базе оперирует общим понятием: «лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией». Так их называют судьи. Но что они подразумевают — не ясно. В основном речь идет о мужчинах-геях, но это могут быть и мужчины-бисексуалы, и трансгендеры. Узнать, что текст судебного решения касается именно лесбиянки, очень трудно. Судьи крайне редко используют слово с корнем «лесби», называют их «и прочие действия сексуального характера». А под такое определение попадает все, что не соответствует гетеросексуальному генитальному контакту.

Сексуальная толерантность россиян как-то выделятся на фоне других стран?

Мы сравнивали только с Северной Америкой, смотрели убийства по мотивам сексуальной ненависти. Если брать индекс убийств (количество преступлений в расчете на 100 тысяч населения — прим. «Ленты.ру»), в России до 2012 года уровень был примерно одинаков с США. А после мы резко пошли в рост. В США же количество таких преступлений не изменилось. Можно сказать, что сейчас в России ситуация примерно в 2,5 раза хуже, чем в Америке, хотя и там далеко не все хорошо. В центре Нью-Йорка, возможно, безопасно. А в каком-нибудь техасском захолустье вполне могут побить или выгнать из ресторана. Но даже там дела лучше, чем у нас.

Вы связываете рост преступлений с принятием закона о запрете гей-пропаганды?

Да. Пока что я других причин не вижу. Закон вступил в силу в 2013 году. Возможно, усиление негатива вызвало его обсуждение в СМИ. Если помните, то на главных каналах страны тогда показывали псевдодокументальные фильмы, новостные сюжеты, которые были наполнены неприязнью к ЛГБТ. Там прямым текстом говорилось, что гомосексуалисты — неполноценные. Поэтому некоторые россияне решили, что нужно действовать — очищать страну от содомитов. Появились даже целые группы граждан, которые специально объединяются для поиска геев в различных социальных сетях, преследуют их, шантажируют.

Есть теория, что количество людей с нетрадиционной ориентацией всегда стабильно — всего 1-2 процента. Вы согласны?

Это риторические конструкции. Сейчас наука не может сказать, откуда берется гомосексуальность. На этот счет есть разные теории. В зависимости от того, какую вы хотите применить, можно указать то или иное количество людей, которые бы соответствовали нужной версии. То есть я бы не стал принимать на веру какие-то цифры.

Но можно ли сказать, что ЛГБТ-сообщество сегодня расширяется?

Еще раз повторюсь — как считать. Допустим, позиционирующих себя геями и лесбиянками становится даже меньше. Потому что возникают новые способы идентификации себя в обществе: панромантики, постгей, интерсекс и т.д. Спектр сексуальности велик и все время вводит новые термины.

Ряды гетеросексуалов также неоднородны. Есть, например, любители БДСМ (они могут быть любой сексуальной ориентации), свингеры, сапиосексуалы и т.д. То есть люди начинают себя распознавать с большими нюансами. Но когда задают вопросы о росте сообщества ЛГБТ, то обычно имеют в виду — можно ли увеличить популяцию этих людей с помощью пропаганды? Наука дает на это однозначный ответ: нет.

Когда государство оказывает давление на ЛГБТ посредством законов и информационных ресурсов — это запрос общества?

Скорее, государство придумывает, что действует по запросу общества. Если посмотреть опросы общественного мнения, то можно увидеть, что враждебность к ЛГБТ растет. Но о каком общественном мнении мы говорим: об ожидаемых ответах или о четкой сформированной позиции? Скорее о первом. Посмотрите, как сформулированы сами вопросы в анкете. Дается четыре варианта ответов об отношении к ЛГБТ. При этом три из них — негативные. Разве можно в этом случае ждать адекватного результата?

Так что вопрос о сплошной гомофобности российского общества не такой простой. Есть стыдливость в отношении любых проблем сексуальности. Но необязательно враждебность.

Одна из теорий заговора — голубое лобби, которое сформировано среди крупных чиновников и политиков. Судя по ситуации в стране, это миф?

Вопрос достоин изучения. Я по этому поводу ничего не знаю. Очень может быть, что представители какой-то одной социальной группы, люди, которые видят общность друг с другом по какому-то признаку, будут друг другу помогать. Возможно это в теории? Да. Есть ли люди гомосексуальной ориентации в сегодняшнем правительстве — наверняка. Значит, все может быть.

В российском научном мире тема ЛГБТ считается маргинальной?

Монографий, диссертаций по этому вопросу практически нет. Есть отдельные ученые, интересующиеся этой темой. Но работы в основном касаются психологии. Исследований по антропологии, социологии, политике в отношении ЛГБТ мало. Научные гранты специально по этой проблематике не выделялись. Если подавать заявки на финансирование по какой-то социальной проблеме, завязанной на ЛГБТ, велика вероятность, что не одобрят, так как тематика считается непроходной.

Одна коллега мне заявила, что тема ЛГБТ не фундаментальная, то есть это частный, маленький вопрос. Хотя странно. Государство по этой проблеме принимает закон, об этом постоянно говорят в СМИ. Но общество на самом деле ничего не знает о гомосексуальности в России: как, где, с кем, кто. Эти вопросы полностью игнорируются. Либо к проблеме применяется идеологический подход. Появляются публикации в научных (!!!) журналах, где приводятся следующие тезисы: гомосексуализм — грех, однополые браки разрушают Россию и т.д. Никакой доказательной научной аргументации не приводится.

Почему вы взялись за этот вопрос? Не боитесь, что на вас как на ученого также упадет какая-то тень?

В научной сфере как исследователь я не чувствую стигмы. Я уже почти десять лет занимаюсь этими вопросами. Другое дело, что есть какие-то группы, которые обратили на меня внимание, пишут гадости в соцсетях. Но мне интересна эта проблематика, потому что в России ЛГБТ серьезно никто не занимается, значит, первопроходцам предстоит много открытий.

За рубежом научное сообщество тоже долго не воспринимало вопросы нетрадиционных сексуальных отношений. Как они это преодолели?

Конечно, там также это долго игнорировали. Изменения произошли в 1960-80-е годы. В США во многих ведущих университетах появились кафедры по изучению истории и социологии ЛГБТ. Поскольку в Америке многие известные учебные заведения — частные, все это финансировалось меценатами. В странах Европы эти темы начали изучать с подачи государства. Там постепенно приходило понимание, что вопросы ЛГБТ могут выводить и на более общую проблематику: что такое сексуальность, сексуальные отношения внутри общества.

А в российской науке, как когда-то в СССР, секса нет?

В России другая ситуация. У нас есть наследие советской эпохи, в которой социальные и гуманитарные науки должны были соответствовать единому методологическому, теоретическому и политическому стандарту, то есть линии партии и марксизму-ленинизму. Сегодня ленинизма нет, но линия партии осталась. И по привычке деятели науки до сих пор воспринимаются как проводники этой линии и слуги государства. Но это не так. Самая главная функция науки — критическое переосмысление окружающей действительности, а не поиск доказательств того, что правительство делает правильные шаги. Но, к сожалению, по-новому осмыслить отношения между государством и учеными нам так и не удалось.

В России собираются ввести новые правила работы с детьми с инвалидностью. Все они должны будут пройти обследование, чтобы медики определили их «реабилитационный потенциал». Специалисты уверены в важности документа и настаивают на том, что сейчас в стране многие вещи делаются впервые, но родители таких детей беспокоятся, что могут остаться без помощи. Как узнала «Лента.ру», сейчас многие семьи уже научились самостоятельно ухаживать за своими родными: они приобретают необходимые навыки, ищут деньги, а кто-то — уезжает за границу. Их истории (как и позиция реабилитологов) — в нашем материале.

«Врачи утверждали, что она от силы проживет пару месяцев»

Екатерина Шабуцкая: Моя дочь родилась 13 лет назад. В российском интернете ее знают под именем Козявка. Я часто пишу истории про то, как она растет. Когда-то я решила, что буду об этом говорить, потому что это создает запрос в обществе.

Когда Козявка родилась, врачи утверждали, что она от силы проживет пару месяцев. Но что именно с ней не так, несмотря на многочисленные ЭЭГ, УЗИ и МРТ, нам никто сказать не мог. Соответственно, лечить ее в России никто и не пытался. Поэтому мы начали искать альтернативу. Оперировались в Австрии, Германии.

Козявка в Германии пошла в школу, в шесть лет — в первый класс. Сейчас уже в пятом. В школу мы попали неожиданно. Проходили очередной курс лечения. И когда были на приеме у врача, та удивилась, что ребенок не учится. Дала адрес, куда обратиться. Дело было в январе. Я решила на всякий случай сходить, записаться на сентябрь. Директриса мне сказала: «Хорошо, приходите послезавтра». На тот момент мы там были по визе и жили в гостинице. Нам дали бумагу, что она учится в школе, дали заключение врачей, что в России дочь лечить не умеют, и отправили оформлять вид на жительство.

У немцев очень строго с тем, чтобы все дети в школу ходили. Это часть их программы адаптации иностранных детей, они из них в школе быстренько немцев делают. И у Козявки первый язык немецкий, русский она хуже знает и не умеет на нем читать и писать.

Козявка никогда не сможет научиться говорить. Но у нее есть компьютер-коммуникатор, с помощью которого она делает уроки, общается. Печатать может — глазками. Она не ходит и, вероятно, не будет. Передвигается на коляске. Но у нее есть знакомый мальчик. В первый раз, когда Козявка ушла на свидание, муж стоял на ушах, кричал, что он будет красться по пятам, следить, что там происходит. Но я потихоньку его приучила, что, вообще-то, наши дети — самостоятельные люди, пусть и с ограниченными возможностями.

У меня время от времени возникают конфликты со школьными учителями. Например, когда они весь класс тащат в поход в горы на три дня. У Козявки сложная система дозировки лекарств. Я не до конца уверена, что учителя сумеют дать все, как надо. Козявка, естественно, требует, чтобы ее немедленно отпустили, потому что все идут. А я — понятно, нервничаю. Но с точки зрения учителей, взять и собраться в горы с такими детьми — вообще никакой проблемы.

В России у Козявки не было перспектив. В школу таких, как она, — не берут. В больницах что делать с такими детьми — не знают.

Наверное, поэтому, когда мы переехали в Германию, я пошла учиться на физического терапевта. Это парамедицинская специальность. В Германии этому учатся четыре года.

В России пытаются создать государственную систему реабилитации. Когда начался этот скандал, некоторые чиновники говорили: вы только критикуете, а сами не знаете, чего хотите. Почему же? Знаем. Я, например, могу рассказать, как это работает в Германии. В России родителю нужно развязать целую войну с разными государственными службами, чтобы хоть что-то получить. Там же — можно просто жить.

В Германии, например, всех неврологических детей курирует нейропедиатр. Причем, он следит за всеми проявлениями — от эпилепсии до гриппа. Он же составляет маршруты реабилитации, выписывает рецепты на индивидуальные коляски, ходунки, слуховые аппараты, взаимодействие со школой и прочее. То есть он полностью ведет этого ребенка. Обычно — от рождения или возникновения проблем до 25 лет. Дальше эстафету перенимает «взрослый» врач.

Нейропедиатр определяет цели реабилитации. А средства — то есть, как достигнуть этих целей, — ищет физический терапевт. Все это для пациента практически бесплатно — покрывается страховкой. Реабилитацию получают все нуждающиеся пациенты не только инвалиды. Если что-то случается с ребенком — операция, перелом руки, ноги — с ним еще в больнице будет заниматься физический терапевт. А затем ребенок будет ходить амбулаторно на занятия до восстановления подвижности.

Экономически схема такая: врач выписывает рецепт — на месяц или на квартал — на реабилитацию, там прописаны цель и количество раз в неделю. Этот рецепт принимает к исполнению физический терапевт. По исполнении он подписывает с опекуном документ о количестве проведенных часов и вместе с рецептом отправляет его в страховую на оплату. Тарифная сетка фиксирована, все физические терапевты получают за каждую услугу оговоренную сумму.

Большинство физических терапевтов работают в небольших амбулаториях на четыре-пять специалистов. Такие амбулатории есть в городе на каждом углу, есть в каждой деревне. Не все амбулаторные физические терапевты умеют работать с тяжелой неврологией, нужно выбирать тех, что умеют. Некоторые в основном лечат людей с больными плечами и коленями, кто-то работает с рассеянным склерозом или пожилыми инсультниками. Если из дома выйти сложно, физический терапевт придет лично, на это тоже есть специальный рецепт.

Обычно в штате коррекционных школ есть команды физических и эрготерапевтов, дефектологов. Последние обучают альтернативной коммуникации «неговорящих» детей. Другие специалисты учат правильно дышать, кашлять, жевать и глотать, держать игрушку, пользоваться ложкой и прочее.

У нас прямо к школе прикреплена частная фирма, специализирующаяся на технических средствах реабилитации. Она работает по госконтракту. Один и тот же техник всем детям с первого до последнего класса подбирает, подгоняет, чинит, шьет технику, в том числе коляски. Он всех знает, все их особенности, спастику и потребности. Как только ребенок из чего-то вырастает, школьный физический терапевт его зовет, и технику либо подгоняют, либо подбирают новую. Тот же техник подбирает все оборудование для дома.

Шкала оценки «реабилитационного потенциала» есть, она используется только для постановки задач реабилитации, в особенности на период около года. Она никогда не используется для выбраковки, для отказа в реабилитации. Сама постановка вопроса немыслима. Кого-то можно научить только правильно дышать и кашлять, другого — ходить с поддержкой, третий — будет прыгать и бегать.

Курсовая реабилитация проводится, если нужно, пару раз в год, всегда на фоне основной постоянной реабилитации, 1-4 раза в неделю. Если нужен интенсив (например, научить альтернативной коммуникации или провести занятия после замены тазобедренного сустава), то направляют в большие центры. Часто отправляют туда, чтобы усилить эффект. Но дома они занимаются постоянно.

Какой мы получаем результат: качественная диагностика вкупе с ранней постоянной помощью приводят к тому, что почти все случаи легких и средних форм ДЦП корректируются до двух лет. Более тяжелые степени получают реабилитацию как для улучшения подвижности и качества жизни пациента и опекунов, так и для поддержания состояния без ухудшений. То есть все нейродегенеративные пациенты тоже получают реабилитацию до последнего. Это означает, что количество людей с инвалидностью существенно снижается. Тем более снижается количество людей, не включенных в социальную и экономическую жизнь общества.

«Людей с эпилепсией — много. Им что теперь — не жить?»

Анна Грачева: Моему пятому ребенку Диме сейчас три года. В результате неблагоприятного стечения обстоятельств он родился недоношенным, на 32 неделе. Было экстренное кесарево, реанимация, ИВЛ (искусственная вентиляция легких — прим. «Ленты.ру»). Кислородное голодание вызвало обширное повреждение головного мозга.

Сначала врачи в государственных больницах нам говорили, что ребенок не доживет до года. Соответственно, никаких действий по его реабилитации, лечению предпринимать не надо. Нам вообще предложили оставить ребенка в больнице. «Зачем вам такой? — сказали. — Вы же хорошая семья». Но это не в наших принципах, мы своих не бросаем. Тогда нас выписали домой, умирать. Мы стали ходить с Димой по больницам, спрашивать — что делать. Он не мог спать, кричал. Но везде говорили, что у нас очень тяжелый ребенок, и они не знают, чем помочь.

Когда Диме было пять месяцев, я с ним поехала в Израиль. Мы изначально думали, что он слепой, потому что структура поражений головного мозга на это указывала. Но выяснилось, что он видит. В Израиле ему поставили диагноз ДЦП, выявили сложный эпилептический синдром, подобрали препараты.

Вернувшись в Москву, оформили Диме инвалидность. В общем-то, теоретически, законы в России хорошие. Например, любому инвалиду положена индивидуальная программа реабилитации (ИПР). Врачи комиссии медико-социальной экспертизы пишут, что нужно, чтобы восстановить, поддержать человека на определенном уровне, а кого-то, возможно, и вылечить. Первый раз, когда мы оформляли инвалидность, наша ИПР была пустой. Я попросила вписать Диме обувь, протезы. Чтобы не развивалась спастика, не закостеневали конечности, таким деткам требуются специальные устройства. Но в комиссии удивились — а зачем, он у вас ведь все равно ходить не будет? Зачем обувь ему? Я спрашиваю, а зимой как на улицу пойдем? Ну, купите сами ему какую-нибудь обувь, отвечают.

Только после того, как нас взял под опеку детский хоспис «Дом с маяком» (частная благотворительная организация), их юрист помог нам все грамотно оформить. То есть закон вроде есть. Но фактически все приходится выбивать с помощью каких-то специалистов. Критериев, четкого регламента — кому и что нужно, на каком основании можно отказать — нет.

У родителей больного ребенка обычно нет времени ходить по комиссиям и доказывать свои права. Нам ведь первоначально даже коляску не хотели давать. Стандартная инвалидная — нам не подходила. Он в ней бы болтался, как макаронина. Нужна была специальная, предназначенная для неходячих детей, которые не умеют сидеть. Чтобы была поддержка для головы и тела. Говорили — он у вас парализован, зачем ему коляска?

Но даже если Дима не научится ходить, это поможет мне — маме. Я могу взять Диму и пойти за старшими детьми в школу, детский сад. А не находиться с инвалидом постоянно дома, как в тюрьме. У нас почему-то считают, что если мы не можем на ноги человека поставить — пусть он лежит дома. Но это фашизм. Почему мой Дима не имеет права в коляске кататься по улице? Да, у него эпилепсия, но он очень радуется, когда он видит каких-то деток. У нас хороший район, к нему на площадке подходят, он умеет общаться, он ручку протягивает, его дети за руку держат, дают ему мячик.

Сейчас в ИПР у Димы записано: возможность восстановления — низкая, реабилитационный потенциал — сомнительный. То есть подразумевается, что он никогда не будет ходить. Мы и сейчас-то от государства практически ничего не получаем. Даже информационной поддержки. Ищем все сами, приходится перелопачивать огромный объем информации. И платим за все — тоже сами. В месяц уходит минимум 30 тысяч. Одно занятие с реабилитологом — 3-5 тысяч. Это все частные специалисты. Потому что в государственной системе они не предусмотрены. Если и есть какие-то занятия с «государственными» логопедами, ЛФК, поездки в санатории на море — людей с эпилепсией к этому просто не допускают. Эпилепсия для всех активностей считается абсолютным противопоказанием. Боятся, что в любой момент может начаться приступ. Ну и что? Людей с эпилепсией — много. Им что теперь — не жить?

За то время, как мы занимаемся с Димой, он научился вставать на четвереньки; более-менее держит голову, когда сидит; умеет захватывать предметы, играть с ними, перекладывать из руки в руку. Учитывая, что первоначальные прогнозы были, что Дима останется растением, — это большое достижение. А недавно сын научился самостоятельно брать поильник и пить из него. Если бы Дима просто лежал, как нам настоятельно рекомендовали, мы бы ничего не добились.

Кажется, вроде, это мелочи, но они очень облегчают жизнь. И потом, дело не столько в приобретении навыков, сколько в избавлении с помощью реабилитации от различных симптомов. У многих людей с ДЦП очень сильные боли. Спастика, то есть напряжение, настолько скручивает тело, что человеку нельзя спокойно уснуть. Занятиями снимаются спазмы, мышцы расслабляются. Когда ребенок спит, для всей семьи это огромное облегчение. Потому что когда он орет от боли всю ночь, то страдают все.

Часто можно встретить в Подмосковье и даже в Москве скрюченных детей с негнущимися руками или ногами, деформированной грудной клеткой, сколиозом. Это значит, что в свое время родителям никто не показал, как правильно обращаться с неходячим малышом, как его нужно позиционировать. Если мама в течение полугода неправильно сажает ребенка, у него начинается искривление позвоночника, а это — боли. В поликлинике же на все вопросы обычно один ответ: «А что вы хотите? У вас такая болезнь». И в лучшем случае — направляют к массажисту, который десять минут погладит ноги.

У нас в России вообще боятся больных людей. И не только с эпилепсией или поражением мозга. У моего одноклассника дочка с рождения с сахарным диабетом. Большая проблема была устроить ее в школу, потому что у нее инсулиновая помпа (устройство для автоматического введения инсулина, которое крепится на теле, — прим. «Ленты.ру»). Администрация школы предложила оформить девочку на домашнее обучение. Потому что — мало ли что…

Мировая практика говорит, что для развития общества не похожие на нас люди — очень важны. Беда может случиться с каждым. Под опекой московского детского хосписа много детей, которые когда-то были совершенно здоровы. А потом — авария или болезнь. Фактически, любой человек может кататься на лыжах, как Шумахер, и впасть в кому.

«Для моей любви он весьма перспективен»

Светлана Зайцева: Мой восьмой ребенок, младшенький, родился без сердцебиения. Сердце ему запустили адреналином. В реанимации, на грани жизни и смерти, провел неделю, полторы недели на аппарате искусственного дыхания. Как только стал дышать сам, нас перевели в Филатовскую больницу Москвы, потом — в неврологический диспансер. Выписали с лекарством от судорог. Но рекомендовали сына просто не трогать, потому что у него судороги, а значит, никакие процедуры не показаны. У Семена диагноз: ДЦП, эпилепсия, глухота, спастический тетрапарез.

Первая трудность, с которой мы столкнулись, — нас не хотели ставить на учет в поликлинике. Обращались в две амбулатории, везде пытались футболить, так как ребенок со сложным диагнозом им был не нужен. Боялись — а вдруг умрет и испортит им статистику. Мы вначале пользовались услугами платных педиатров из Андреевской больницы. К чести последних, они приложили все усилия, чтобы Сему поставили на учет в обычную муниципальную поликлинику. Сами собрали пакет его документов, сами хлопотали, обивали пороги, потому что я не могла от больного ребенка отойти ни на шаг.

Что и как делать, как себя вести, чего бояться — этому врачи не учат родителей. Ведь я не понимала, чего мне бояться. Например, когда ребенок просто замер и смотрит в одну точку — это нормально? Что делать, когда судороги? Все как один врачи говорили мне: ты можешь вызвать скорую и ехать в реанимацию. Это был ад! Сначала я ждала скорую. Потом врачи скорой копались в ворохе Семиных бумаг и анализов. Потом кому-то звонили для консультации. Потом еще кому-то звонили узнать, как утилизировать оставшийся в ампуле реланиум. И все это время мой мальчик хрипел, гнулся дугой, если не терял сознание, то плакал от боли и страха. Мы ехали с ним в больницу. И его, маленького, напуганного, грудного, — забирали у меня в реанимацию и лили ему капельницы. Мне оставалось выть под дверью. Потому что со мной никто не разговаривал из врачей. Иногда выходил какой-то усталый человек, говорил: «Семен Зайцев — состояние стабильно тяжелое».

Потом мы улетели в клинику в Берлин. Побирались по друзьям и по интернету. Кошмар тоже, лично для меня. Но для деточки — чего не сделаешь. В Берлине меня научили пользоваться свечками, которые останавливают эпиприступ. Пока мы справляемся с этими свечками, то нам не нужна скорая, не нужны уколы. Исчезла вся эта мука с отправкой в реанимацию. Но у нас это лекарство не сертифицируют, хотя им весь мир пользуется.

Мой ребенок с точки зрения реабилитации — бесперспективен. Однако инвалидность ему дали всего на два года. Хотя ни глухота, ни ДЦП, ни гипоплазия червя мозжечка не лечится! А представляете, как сложно оформить ворох документов для медико-социальной комиссии? Когда нам дали инвалидность, мы получили индивидуальный план реабилитации. По нему мы получаем памперсы, которых не хватает. Нам возместили стоимость инвалидной коляски. И после долгой борьбы мы выбили два слуховых аппарата. Их отказывались давать, аргументируя тем, что Сема все равно не заговорит. Да и мало ли что — вдруг его неврологический статус ухудшится? С аппаратами он смотрит мультики, слушает, как старшие занимаются на музыкальных инструментах. То немногое время, которое ему дано прожить, — пусть слышит! Но нас мариновали до последнего. Вообще я заметила, что если ребенок — эпилептик, его вычеркивают из списков живых, умножают на ноль. Нам не светит лечебная физкультура, плавание, массажи, сурдопедагоги, логопеды, войта-терапия, нет никаких групп для таких детей, где они могут быть вместе.

Все мы делаем на свой страх и риск, и, конечно, за свой счет. В прошлом году я ходила в реабилитационный центр в Бутово, куда мы сейчас прикреплены. Я просила помочь мне в приобретении специального велосипеда — тренажера для деток с ДЦП. В чем мне было отказано.

Кроме Семочки у меня еще семь детей. Мы всей семьей круглосуточно держим его на глазах, караулим — приступы случаются внезапно. Во время приступа он может кусать язык, его тошнит. Может и сердце остановиться. Родители таких детей все уже немного врачи. Потому что реальность такова, что мы никому не нужны. А, к сожалению, для борьбы за бесплатные медуслуги нужно иметь стальные нервы и крепкое здоровье.

Семе сейчас пять лет. Несмотря и вопреки, он стоит и передвигается с опорой. Научился глотать, пить из чашки, общается. Братья и сестры его обожают. Для моей любви он весьма перспективен.

«Давно по уши в долгах»

Екатерина: Сыну пять лет. У него spina bifida пояснично-крестцового отдела позвоночника, как следствие — гидроцефалия, нарушение функций тазовых органов, тетрапарез. До 2015 года был парапарез, но во время ортопедической операции произошел инсульт. В результате — нарушение речи и моторики рук, началась эпилепсия. Из больницы нас поспешили выписать в никуда.

Но мы очень рассчитывали на реабилитацию. Начали обследование в «Национальном центре здоровья детей». Но врач-реабилитолог своим заключением перечеркнула всю нашу жизнь. Нам было отказано в занятиях по причине слабого вербального контакта и низкого реабилитационного потенциала. Урологи в НЦЗД (Научный центр здоровья детей — прим. «Ленты.ру») нас также отказались принять.

Мы в 2017 году возили ребенка на обследование в Италию. Там ему прооперировали мочевой пузырь, мочеточники, прооперировали одну ногу, сделали высококачественные аппараты для ходьбы, провели реабилитационные мероприятия. Там он начал говорить первые слова после инсульта.

Вернулись мы домой с ходьбой в аппаратах, с пониманием происходящей действительности и началом восстановления речи. Сейчас сын учится ходить в ходунках без аппаратов. Перспективность в большинстве случаев можно понять только после начала реабилитации (и часто — далеко не сразу после ее начала).

Мы вынуждены лечиться платно. Ровно настолько, насколько наскребем денег. Уже давно по уши в долгах. В среднем ему нужны занятия с логопедом, психологом, коррекция двигательная, это 18 тысяч в неделю при посещении трех специалистов три раза в неделю. Выездные интенсивы от 190 тысяч рублей за три недели.

«Отношение к пожилым пациентам еще хуже»

Камиль Биккулов: Два года назад у жены Наили диагностировали БАС (боковой амиотрофический склероз — прим. «Ленты.ру»). За несколько лет человек, считавший себя полностью здоровым, теряет способность говорить, ходить, есть, глотать. Постепенно атрофируются все мышцы. И в конце концов — он умирает от удушья. Это неизлечимое заболевание. Но можно попытаться стабилизировать состояние, облегчить симптомы. Сейчас раз в неделю мы занимаемся с реабилитологом и логопедом. За свой счет и при помощи благотворительного фонда «Живи сейчас». Не то чтобы речь после занятий кардинально улучшается. Но все равно, эффект чувствуется. Потому что сейчас Наилю можно понять с трудом. После специальных упражнений звуки ей даются легче. Ну и настроение у нее, конечно, улучшается. А это немаловажно. При такой болезни каждая секунда радости, каждый маленький успех — на вес золота.

В реабилитационный центр нам далеко добираться, почти на другой конец города. Бывает, туда без сил едет, а назад — уже какая-то искорка в глазах. Эффект есть. Выбор у нас невелик: либо ничего не делать, ждать, когда уже все случится, либо как-то бороться.

Я сам врач. И жена до того как заболела 20 лет работала педиатром. Но мы не слышали, что для таких пациентов есть реальные программы медицинской реабилитации, чтобы с ними занимался логопед, физический терапевт. По программе ОМС, насколько я знаю, такие вещи не предусмотрены. Может быть есть что-то такое тайное, чего нужно добиваться, ходить, обивать пороги. Но ни времени, ни сил на это нет. А за наличные, конечно, есть все, что хочешь.

В программе паллиативной помощи мы состоим. Приезжал доктор. Привез нам ходунки. Не пользуемся, потому что для Наили они неудобные. Хотим отдать, ведь кому-то могут пригодиться. Выдали насадку на унитаз. Но она тоже на балконе. Мы сейчас сами подобрали подходящую.

А для обычной городской поликлиники мы как бы не существуем. Если родителям детей еще можно чего-то попытаться добиться, попросить, то отношение к пожилым пациентам, особенно к тем, у кого нет надежды, — еще хуже. А зачем их лечить? Обидно немного становится, ведь всю жизнь человек работал на благо государства, но ничего не заслужил.

Президент России Владимир Путин в четверг, 7 июня, провел очередную прямую линию. Она стала уже 16-й и первой в его новый президентский срок. В этом году прямая линия проходила в новом формате — без гостей в студии, но со звонками губернаторам и другим чиновникам. Им заранее порекомендовали быть на связи на тот случай, если из их подшефного региона придет жалоба. «Лента.ру» собрала самые яркие цитаты президента.

О движении в белую сторону

«Если говорить такими категориями, как «белая», «черная», «серая», в какой полосе мы сейчас находимся, то мы двигаемся в сторону устойчивого белого цвета. Конечно, и в природе никогда не бывает абсолютной чистоты ни в чем. Посмотрите, в Арктике, Антарктике вроде бы абсолютно полная белизна, белая пустыня, и все равно даже там есть определенные вкрапления и серого, и черного цветов. Так же и у нас. Но в целом мы движемся в абсолютно правильном направлении. Что дает основания так говорить и так считать? Во-первых, мы вышли на траекторию устойчивого роста экономики».

О росте цен на бензин

«Это недопустимо, это неправильно, но надо признать, что это — результат неточного, мягко говоря, регулирования, которое было введено в последнее время в сфере энергетики, в сфере энергоресурсов».

«Что было сделано: во-первых, снижен акциз по бензину на 3 тысячи, по дизтопливу на 2 тысячи. Принято решение отменить планировавшееся ранее, с 1 июля этого года, дальнейшее повышение акцизов, его не будет. К осени текущего года должны быть приняты дополнительные меры по стабилизации ситуации на рынке. Я исхожу из того, что и правительство будет за этим строго следить, и Федеральная антимонопольная служба будет принимать соответствующие решения, не будет смотреть на происходящие события сквозь пальцы».

О Дмитрии Медведеве, который остался в правительстве

«Понимаете, в чем дело. Дело в том, что тот план развития, о необходимости реализации которого мы говорим на протяжении последних лет, готовился прежним составом правительства на протяжении последних минимум полутора лет. Я прекрасно знаю, что если бы мы 100 процентов зачистили все правительство и привели бы абсолютно новых людей, даже людей очень грамотных, хорошо подготовленных, минимум два года потребовалось бы на то, чтобы сформулировать или уже имеющиеся задачи, или новые. Мы потеряли бы минимум два года. У нас нет этих двух лет».

О «традиционной» амнистии

«Честно говоря, не знаю такой традиции. У нас такой традиции, во-первых, нет, во-вторых, объявление амнистии по закону — не прерогатива президента, а парламента страны — Государственной Думы. И время от времени мы это делаем, я поддерживал такие инициативы. Они должны быть хорошо подготовлены и должны быть вызваны определенными внутренними причинами и потребностями, а не внешними обстоятельствами, даже такими важными внутриполитическими событиями, как выборы президента».

О дороговизне полетов на Дальний Восток

«Первое, что нужно сделать, — расширить географию и расширить время применения использования субсидий. Но это частные, точечные решения. И, наконец, самое главное решение, принятое правительством вчера или позавчера, — решение об обнулении НДС на эти перевозки. Это первый очень важный существенный шаг в снижении стоимости авиабилетов».

Про обвинения России и санкции

«Неоднократно высказался по этому поводу, могу только повторить. Это такой, видите ли, способ сдерживания России, так же как и пресловутые санкции. Бесконечные обвинения создают базу для применения сдерживающих мер в адрес России. Почему это делается? Видят в России угрозу, видят, что Россия становится для них конкурентом».

О перспективах третьей мировой войны

«Можно вспомнить Эйнштейна, по-моему. Он сказал: «Не знаю, какими средствами будет вестись третья мировая, но знаю, что четвертая будет вестись с помощью камней и палок». Вот понимание того, что третья мировая война может оказаться концом сегодняшней цивилизации. Вот это понимание должно сдерживать нас от крайних и чрезвычайно опасных для современной цивилизации действий на международной арене».

«Страх взаимного уничтожения сдерживал всегда участников международного общения и ведущие военные державы от резких движений и заставлял уважать друг друга».

О наступлении Украины на Донбасс к ЧМ-2018

«Надеюсь, что до таких провокаций дело не дойдет. А если это случится, мне думается, что это будет иметь очень тяжелые последствия для украинской государственности в целом».

«Да и невозможно запугать людей, которые живут на этих территориях — в Донбассе, в ЛНР, ДНР».

О запрете Instagram, YouTube и Telegram

«Я понимаю вашу озабоченность и понимаю озабоченность тех людей, с которыми вы работаете в интернете. Мы не собираемся ничего закрывать. Прекрасно знаю ситуацию с Telegram. Что по этому поводу хотел бы сказать? Вы на своем месте и вы сейчас сказали, что вы волнуетесь. И я на своем месте тоже волнуюсь, знаете за что? За безопасность людей. Когда представители, допустим, правоохранительных и специальных служб мне говорят, что после взрывов в Петербургском метро они не могли отследить переписку террористов, не могли вовремя принять решение, потому что она зашифрована, а террористы этим пользуются. Но как я должен на это реагировать?»

«Я сам работал в специальных службах и знаю, что легче всего запретить, труднее — найти цивилизованные способы решения. Поэтому я буду побуждать всех своих коллег идти именно по этому пути, именно по пути использования самими спецслужбами, правоохранительными органами современных средств борьбы с правонарушениями, в том числе и с террористическими проявлениями, не ограничивая пространство свободы, в том числе в интернете».

О «непотопляемом» Виталии Мутко

«Несмотря на то что его английский язык, безусловно, нуждается в совершенствовании, но за годы его работы в качестве министра спорта, а затем и вице-премьера немало сделано в этой сфере, достаточно посмотреть, чего и сколько построено в сфере спорта и физической культуры».

«Вот, объектами в Сочи занимался не только [Дмитрий] Козак, но и Мутко. А стадионы к чемпионату мира по футболу? В значительной степени это Мутко делал. Разумеется, Виталию Леонтьевичу нужно многое сделать для того, чтобы проявить свои лучшие качества, надеюсь, что это произойдет».

«Мы знаем, какая атака на него предпринималась в связи с допинговым скандалом и так далее, и так далее. И в этих условиях отправлять его на пенсию невозможно, да и, повторяю, потенциал у него есть хороший. Пусть работает».

Чем приходится жертвовать президенту

«Личной сферой жизни человека, это неизбежно. Но есть и очень мощный компенсатор — все это компенсируется осознанием того, что ты занимаешься очень важным, нужным, уникальным делом, направленным на повышение благосостояния миллионов людей и на укрепление самого главного, что есть в жизни у каждого человека, — Родины».

Про последнюю понравившуюся шутку

«Совсем недавно одно из очень известных и популярных изданий в Германии написало, что президент [США Дональд] Трамп толкает Европу в руки Путина. Если совместить это с более ранней шуткой о том, что Россия повлияла на выборы в Соединенных Штатах, то тогда все это вместе звучит достаточно смешно: мы повлияли якобы на выборы президента в США, а он нам за это подарил Европу. Полный бред».

О повышении пенсионного возраста

«Я всегда относился и отношусь сегодня к этому в высшей степени осторожно и аккуратно. На что бы хотел обратить внимание. Одна из ключевых задач, которая сформулирована мною перед правительством, — это повышение доходов пенсионеров, причем значительное повышение их доходов. Правительству в самое ближайшее время это нужно будет обеспечить, безусловно, потому что за этим и решение другой важной задачи — это уменьшение в два раза количества людей, которые живут за чертой бедности. Так вот, какие меры будут предложены правительством для решения этой ключевой задачи, мы должны узнать в самое ближайшее время».

Про будущее электромобилей в России

«Многие страны мира стимулируют развитие экологически чистых видов транспорта, в том числе и электромобилей. И мы видим, что в мире в этом отношении происходит. Для нас это имеет определенную специфику. Почему? Потому что для того, чтобы произвести электроэнергию и подзаряжать электроавтомобиль, нужно иметь какой-то первичный источник. И в мире, как это ни парадоксально, больше всего для производства электроэнергии используется чего? Угля. А он далеко не самый экологичный вид первичного топлива. Для нашей страны, я думаю, что, кстати говоря, и для многих других стран мира, первичным источником, гораздо более экологичным является газ. Поэтому если уже и говорить об улучшении экологической ситуации в этой сфере, то нам нужно переходить на газомоторное топливо».

О гражданстве для беженцев с Донбасса

«Это трагедия, большая трагедия Украины, украинского народа и наших соотечественников. Я, вы знаете, всегда относился к Украине как к братской стране и считаю украинцев и русских практически одним народом. У нас общее прошлое и, уверен, несмотря ни на какие трагедии сегодняшнего дня, общее будущее. Но есть конкретные люди, конкретные проблемы. Вы знаете, мне даже неловко слушать о том, что до сих пор существует проблема, скажем, с трудоустройством. Мы уже неоднократно обращались к этому вопросу, и я уже давал поручение миграционной службе обратить на это внимание, сделать соответствующие предложения».

«Мы вообще должны пойти по пути либерализации всего, что связано со сферой приобретения российского гражданства. Это имеет и гуманитарное измерение, это имеет и экономическое измерение. В связи со сложной демографической ситуацией в России эта проблема становится не только медицинской и не только социальной, она приобретает ярко выраженный экономический характер».

О выводе российских военных из Сирии

«Крупномасштабные боевые действия, особенно с применением российских вооруженных сил, прекратились, в них даже нет никакой необходимости. На повестке дня — урегулирование мирными средствами, над чем мы тоже работаем».

Про свалки

«Мы должны кардинально изменить эту ситуацию. До 2024 года мы должны построить 200 заводов по утилизации отходов, а вся программа рассчитана на строительство 285 заводов. При этом речь, безусловно, идет не о каких-то «керосинках», которые только ухудшают экологическую обстановку при сжигании отходов, а речь идет о предприятиях самых современных, с новейшими технологиями».

О возможности обмена Кирилла Вышинского на Олега Сенцова

«Его [Вышинского] ведь задержали и арестовали сейчас на Украине за его прямую профессиональную деятельность, за осуществление его журналистской функции. Это абсолютно беспрецедентная и абсолютно недопустимая политика».

«Что же касается другого фигуранта, господина Сенцова, он ведь задержан в Крыму, кстати говоря, не за журналистскую деятельность, а за подготовку террористического акта, за подготовку взрыва, в результате которого могли пострадать конкретные люди. Это совершенно разные вещи. Разные и несопоставимые».

О преемнике

«Это вопрос традиционный. Я, безусловно, всегда об этом думаю. Преемника в классическом смысле слова — нет, его определит российский народ, избиратель Российской Федерации. Но, конечно, я думаю о том, чтобы у нас подросло новое молодое поколение управленцев, ответственных людей, которые будут в состоянии взять на себя ответственность за Россию».

Об одиночестве на политическом олимпе

«Нет, не одиноко, потому что это тот случай, когда, что называется, один в поле не воин. Дело в том, что добиваться положительных результатов, вообще результатов работы, это касается не только России, любой другой страны мира, только опираясь на дееспособную, эффективную команду профессионалов и единомышленников».

«Володя, ты не устал?»

«Пока нет».