12 сентября в селе Берново Тверской области был открыт памятник государю императору Александру II. О том, что предшествовало этому событию, какие страсти оно вызвало и какие последствия может иметь, читайте в репортаже нашего специального корреспондента Петра Каменченко.

Немного найдется в современной России событий, способных столь же сильно возбудить общественность, как строительство/снос памятников. На ум приходят разве что пенсионная реформа да возведение соседского забора. Первое обсуждается более массово, второе — более эмоционально. В строительстве/сносе памятников во всем величии проявляется широта русской души, смелость замысла, абсурдность воплощения и сомнительность результата. Стоит лишь появиться первым признакам будущего сооружения, как тут же возникают вопросы: а зачем, собственно? Или, как вариант: с какой вдруг радости (хрена или бодуна)? История открытия памятника императору Александру II в Тверской области особенностям российского менталитета вполне соответствует, хотя и в камерном исполнении.

Сразу оговорюсь: в Берново я человек неслучайный. Еще в позапрошлом веке мой прадед крестьянствовал в деревне Подсосенье, в паре верст от Берново, имел 14 детей и, как утверждает добрая женщина Валентина Михайловна, заходящая к нам изредка в гости, половина коренных берновских — наши дальние родственники. Обычно за этим следует перечень фамилий, которые я, увы, так и не смог запомнить. На другом берегу реки Тьмы, в Заречье, похоронены мои дед с бабкой и родители. От деда мне достался дом, построенный в 1937 году на деньги от продажи кабинетного рояля, и березовая аллея, которую еще до войны посадила моя мама.

Зачем я все это рассказываю? Во-первых, чтобы сразу закрыть тему — откуда столичному журналисту известны различные деревенские подробности. Во-вторых, потому, что дальше будет репортаж, который по определению является «эмоциональным рассказом автора — свидетеля или участника событий» (Справочник журналиста. Н.Г. Богданов и Б.А. Вяземский. Лениздат, 1971 год).

Завязка сюжета. Голова в усах и бакенбардах

История с памятником началась неожиданно. Собирался зайти в райповский магазин в центре Берново и наткнулся на замок и записку «Ушла в…» — далее неразборчиво.

— В запой ушла, — пояснил интеллигентного вида мужчина в спортивных трусах. Глаза его при этом смотрели в разные стороны. Проследив направление правого, я, к огромному удивлению, обнаружил в центре сквера, носящего имя площадь Мира, на постаменте, пустовавшем последние сто лет, неожиданное сооружение — колонну, увенчанную бюстом мордатого мужчины в усах, орденах и бакенбардах. Голову красил валиком в плинтусовый цвет молодой человек, внешне похожий на типового студента из фильмов Гайдая.

— А это что же — генерал? — обратился я к маляру.
— Это царь.
— Неужели Путин?
— Нет. Это Петр какой-то, но неточно... Мне сказали покрасить, вот и крашу.

Других подробностей у студента выяснить не удалось. Ничего не знали о памятнике и в «волнухинском» магазине, что напротив «чеченского». И в самом «чеченском».

Ближе к вечеру я позвонил Саше и Леше, которых мы между собой называем Болек и Лелик. Мастера на все руки, они третий месяц успешно возводили мне забор — тот самый (см. выше).

— Мы заняты. Трактор ремонтируем, — объяснили Саша и Леша.
— А что за памятник на площади?
— Николаю II.
— А ему-то с чего вдруг?
— Так его же убили. Поэтому и памятник.

На том и остановились.

Ситуация проясняется. Историческая справка

Два дня спустя ситуация начала проясняться. Образованная московская дачница Наталья С., интересующаяся историей села, совершила coming out.

Как ей удалось выяснить, постамент, украшавший центр деревни с незапамятных времен, был основанием памятника императору Александру II. В 1912 году крестьяне села Берново и окрестных деревень собрали деньги на бюст царя-освободителя, который и был установлен 10 июня на заранее подготовленный постамент при большом стечении народа. По некоторым сведениям, присутствовало более трех тысяч крестьян, и чтобы все смогли все как следует рассмотреть, освящение памятника провели дважды.

История же самого бюста весьма примечательна. По сути это был первый в мировой истории опыт массового производства и установки типового предмета наглядной пропаганды и агитации.

В 1911 году Россия отмечала 50-летие отмены крепостного права. Отличный повод для популяризации в широких массах не особенно популярной к тому времени российской монархии. Сверху была спущена идея народного памятника царю-освободителю. За реализацию взялся ловкий столичный предприниматель Эдмунд Эдуардович Новицкий. Именно он придумал концепцию недорогого и простого в производстве народного памятника. За образец взяли мраморный бюст работы скульптора Матвея Чижова 1881 года, хранившийся в Эрмитаже.

Копия в полторы натуральной величины изготавливалась из цинка и покрывалась тонким слоем темной бронзы. Бюст крепился болтами к цинковому постаменту с надписью: «Государь Император Самодержец Всероссийский Александр II Царь-Освободитель, царствовал с 1854 по 1881 год». Постамент украшали гербовый двуглавый орел и цитата из манифеста об отмене крепостного права. Сбоку была размещена реклама фабрики Новицкого с указанием адреса, куда следует обращаться. Технология установки была простой и надежной: заливалась бетонная площадка с несколькими ступенями, на нее ставился полый цинковый постамент, внутрь которого заливали цемент, к верхушке постамента прикручивали бюст. Все сооружение обходилось заказчику в 150 рублей. Деньги собирали по подписке.

Простота, невысокая стоимость, удачная реклама, хороший менеджмент, пиар и мерчендайзинг в совокупности привели к выдающемуся результату. Так, одна только Подольская губерния заказала сразу 160 памятников, в Ставрополье было решено поставить бюсты во всех селах губернии, и так далее. Фабрика Новицкого была завалена заказами. За первые полгода 1911-го заказчикам было поставлено 1200 бюстов, всего же их было изготовлено около трех тысяч. Но и это не все. В дополнение к бюджетным бюстам Новицкий выпускал и более дорогие VIP-разновидности, а также памятники императору в полный рост. На волне ажиотажного спроса свои варианты бюстов и памятников Александру II выбросили на рынок и другие производители.

Либеральная общественность отнеслась к массовой установке памятников царю-освободителю отрицательно. Пресса, за исключением правой и церковной, старалась происходящее не замечать, особенно когда счет пошел на сотни и тысячи.

А крестьянам все нравилось. Для них это был праздник. На освящение памятников приезжали целыми деревнями, устраивали ярмарки и народные гулянья с гармошками, качелями, водкой и леденцами.

Сколько времени простоял бюст императора в селе Берново — точно неизвестно. Скорее всего, до начала 1920-х годов он не дожил. В апреле 1918 года Совнарком принял декрет «О памятниках Республики» за подписью Ленина, Сталина и Луначарского, согласно которому «памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг и не представляющие интереса ни с художественной, ни с исторической стороны, надлежат снятию с площадей улиц и частью перенесению на склады, частью использованию утилитарного характера».

Художественного интереса бюсты производства фабрики Новицкого не представляли, а цветмет ценился всегда, поэтому к началу 20-х годов бюсты царю-освободителю исчезли как класс. А вскоре тем же путем последовало и вторично освобожденное крестьянство.

Но постамент сохранился. Существует версия, что перед войной на нем успел побывать вождь народов Иосиф Сталин, но никто из старожилов ее не подтверждает. Не стоял на постаменте, что особенно удивительно, и В.И. Ленин. А вот автобусная остановка во времена СССР на постаменте была и… бесследно развалилась.

Император, разруха и Тьма

Как развалилась и большая часть всего, что было создано на селе за годы советской власти: совхоз Берново, колхоз имени Пушкина, МТС, районная больница, пилорама, две общественные бани, кафе «Русалка»…

На открытии памятника много говорилось об исторической справедливости, преемственности, патриотизме, возрождении русской деревни и все в том же духе. При этом половина домов вокруг площади Мира разрушены. От одних, как от старинной керосиновой лавки и каменного магазина, остались лишь остовы. От других, как от здания почты, зияющая пустота. На мосту через реку Тьма, соединяющем две части села, стоят указатели «проход закрыт», в дыру на проезжей части может провалиться автомобиль. Зимой в дыру ставят елку, чтобы было заметнее. И… продолжают пользоваться мостом, потому что другого нет.

Неподалеку от площади Мира возвышаются развалины спиртзавода — жертвы Горбачевской кампании по борьбе за трезвость.

Завод этот принадлежал еще помещику Вульфу. На моей памяти работал на местной картошке, которую принимали по шесть копеек за килограмм. Барда шла на откорм совхозного скота. С учетом себестоимости производства и цен на конечный продукт (водку) доходность предприятия была космической.
Даже абсурдно космической. В какой-то момент, уж не знаю, что было тому причиной — колорадский жук, пожравший местный корнеплод, социалистическая макроэкономика или геополитика — спирт стали гнать из аргентинской кукурузы и кубинского сахара. Импортное сырье везли в Ленинград по морю, затем 600 километров по железной дороге на станцию Старица, а оттуда 35 километров на автотранспорте на Берновский спиртзавод. И все равно это было выгодно. В перестройку завод перестроился на выпуск довольно ядовитого зефира и малосъедобных карамелек, а потом и вовсе был разрушен. Все, что можно было растащить, растащили.

С закрытием завода, колхоза, совхоза, МТС, больницы и пилорамы люди лишились рабочих мест. Небольшие деревни вокруг села либо полностью вымерли, либо агонизируют за счет стариков и летних дачников.

Некоторое количество рабочих мест создало ООО «Северный лен-Старица». Со льном, правда, у предприятия дело не пошло, но животноводство дает доход. На посевной и уборочной можно заработать до тысячи рублей в день. В остальное время зарплата — 6, 8, 12 тысяч в месяц. Можно поехать в город на халтуру или, если повезет, устроиться охранником. Нужно было освобождать крестьян от крепостного права полтора века назад, чтобы так жить! Да, собственно, и крестьян-то на селе не осталось. На открытие памятника собрались в основном приезжие. Из местных — представители администрации, батюшка с семейством, пенсионеры, учителя школы, воспитательница детского сада, несколько домохозяек, застрявшие в деревне дачники и некоторое количество лиц без определенных занятий.

— Пойдете на открытие памятника? — поинтересовался я у Саши и Леши.
— Не-е-е… Нам некогда. Мы трактор чиним, — ответили сельские умельцы.

Это не значит, что берновское крестьянство проигнорировало предложенное ему мероприятие. Его (крестьянства) здесь больше нет. По крайней мере, в Тверской области с крестьянством покончено. И начало процессу положил декрет 1861 года. Крестьян выпустили на волю, но землю им не дали. Более того, земли в их пользовании после освобождения стало даже меньше. В конечном итоге половинчатая реформа и привела к революции и свержению самого института самодержавия в России.

Большевики дали крестьянам землю, но только для того, чтобы затем ее снова отнять, загнать их в колхозы и окончательно лишить собственности. Без паспортов, без права уйти из колхоза, работая за палочки трудодней вместо денег, колхозное крестьянство попало в новое рабство. А когда более-менее приспособилось к социалистической системе отношений, демократические реформы уничтожили сформировавшийся за 70 лет уклад сельской жизни, лишив людей средств к существованию. Сейчас земля постепенно переходит в руки крупных землевладельцев, для которых она — лишь предмет вложения капитала. Единичный же в поле зрения сельский пролетариат, чтобы не свалились штаны, вынужден батрачить на новых хозяев.

Явление краеведа и спонсора. Разговоры

Но вернемся к хронологии конкретных событий. О своем желании восстановить памятник Александру II как часть исторического облика села Наталья С. рассказала патриотически настроенному краеведу Александру Яковлевичу Волнухину (однофамилицу сельского магазина). В 20 верстах от Берново он уже создал музей семьи вице-адмирала Корнилова.

Александр Яковлевич предложил взяться за реализацию проекта на деньги Натальи С., однако вскоре в отношениях партнеров появились непреодолимые противоречия. Краеведа-патриота интересовал не столько культурный аспект происходящего, сколько идейно-монархический. Кроме того, он наотрез отказался предоставить инвестору смету расходов на восстановление исторической справедливости. На этом их пути разошлись. Но процесс уже пошел.

— Как вам пришла в голову идея восстановления памятника? — спросил я Волнухина.

— Как пришла? Да как и все ко мне приходит — оттуда, сверху было указание дано. Мол, надо историческую справедливость осуществить.

— Понятно. Значит, это история личная. А берновская общественность имеет к идее восстановления памятника какое-то отношение?

— Нет. Сегодня она не имеет к этому никакого отношения. Для того чтобы у людей появилась вера, которую они потеряли за время советской действительности, вера и патриотизм, мы и воздвигаем такие бюсты.

— Хорошо. Вот вы приехали в Берново и поставили здесь памятник царю. А как местные-то к этому отнесутся, вы узнавали?

— Прежде чем поставить памятник, я обратился в администрацию сельского поселения. Собрали сход граждан: нужен ли памятник? Собрали депутатов, и все были единодушны, чтобы этот памятник стоял. У меня есть документы с подписями.

— Так уж и сход был, и все одобрили?

— Конечно, не все ратовали за то, что бы стоял памятник. Вы знаете, что это был царь-реформатор, а многие не любят реформы, как тогда, так и сейчас. Вредят Владимиру Владимировичу Путину.

— А скажите, памятник, который вы установили, это копия того, что стоял в 1912 году?

— Нет, он отличается, потому что скульптор у нас другой. Скульптор из Твери, один из лучших — Пшерацкий Александр Сергеевич.

— Вот вы говорите о восстановлении исторической справедливости, но как-то новый бюст не особенно на оригинал похож. У Александра II было и лицо узкое, и глаза навыкате. Вы уж меня простите, но, глядя на памятник, я нахожу большее сходство лично с вами. Буквально одно лицо…

— А зачем нам оригинал? Каждый художник — он индивидуум. Он свою изюминку вносит. Вот он так видит царя, и это не нужно обсуждать…

— Не могу не спросить — сколько стоил памятник?

— Этого вам никто не скажет. Это секрет.

— В чем же тут секрет? Вы уж давайте, рассказывайте…

После некоторых препираний Александр Яковлевич называет сумму.

— Ну, порядка трехсот-четырехсот тысяч. В этом промежутке. Материалы, работа и прочее… Я точно не подсчитывал… Спонсировал предприниматель из Москвы, молодой человек 28 лет, Павел Дмитриевич Шидловский.

— Почему вы деньги дали? — обращаюсь к добрейшему Павлу Дмитриевичу. Симпатичный, на вид выглядит лет на 25. Родился в Брянске, живет в Москве. Зарабатывает на жизнь обеспечением финансовой безопасности частных структур. Никакой личной корысти в Берново не имеет. Все честно.

— Мое личное отношение к личности Александра II глубоко положительное. В 1912 году местные крестьяне поставили памятник царю на свои собственные деньги. Тогда не было никаких инвесторов, тогда не было, как сейчас, никаких капиталистов, крестьяне собрались и поставили памятник в знак благодарности царю-освободителю. И если они тогда смогли, то я считаю, что моя личная гражданская позиция и обязанность — сделать то же самое сейчас. Для меня честь профинансировать этот проект. Моя жизненная позиция: если господь дает тебе возможность заработать, то ты должен и отдавать.

Литургия, митинг, гимн, дождь

9 утра. В местной церкви — торжественная служба. Служат приезжие священники из Торжка. Всего в литургии участвуют человек 8-10. Прихожан полтора десятка. Местных примерно половина, в основном старушки. Батюшка рассказывает о роли святого Александра Невского в борьбе с «иноземной оккупацией», о коварстве латинян и вероломстве Запада. Тема актуальная.

В 11 утра начинается митинг у памятника. На нескольких автобусах привозят старицких учащихся, представителей тверских землячеств и каких-то организаций православно-монархической ориентации. Из машин достают иконы, кресты и хоругви. Учителя берновской школы приводят школьников. Накрапывает дождь.

Приезжие стоят у памятника в почетном карауле. Павел Дмитриевич снимает покровы. Под колокольный звон памятник освящают. По очереди выступают краевед, спонсор, главы Старицкого района и Берновской администрации. Говорят о преемственности, важности патриотического воспитания и возрождении российского села. Школьники по очереди рассказывают о выдающейся роли Александра II в истории России. К 12 часам все заканчивается групповой фотографией. Звучит гимн России, хотя более уместно было бы «Боже, царя храни». Через 10 минут автобусы уходят, в сквере остаются человек пять-шесть.

Сколько еще предстоит...

Площадь Мира опустела. Я задержался, чтобы сделать несколько фотографий. На обочине затормозил внедорожник, из него выбрался представительный мужчина городского вида. По всей видимости, он спешил на открытие, но опоздал. Подошел к памятнику, перекрестился. Про себя, но достаточно громко произнес: «Да! Сколько же еще предстоит сделать!» Сел в машину и укатил...

В райповском магазине приступила к обязанностям новая продавщица — симпатичная улыбчивая Катя. Два месяца она работала в Селижаровском лесхозе, но денег ей там так и не заплатили. Вернулась в Берново. Кому и зачем поставили напротив ее магазина памятник, она не знает.

Саша с Лешей продолжают ремонтировать трактор.

Жизнь в селе Берново успокоилась и пошла размеренно, в своем обычном, только ей самой известном направлении. Теперь частью этой жизни стал и бюст императора Александра II на площади Мира.

Постскриптум: мнения сторон

Глава Берновского сельского поселения Елена Валентиновна Петрова:

— В 1912 году наши предки на свои деньги установили бюст Александра II. Потом его разрушили. Я ни в коем случае не критикую советский строй. Ни в коем случае. Были другие времена, другие взгляды, другая политика… Да, деревни у нас сегодня все запущены. Поэтому мы, как администрация, рады каждому благоустроенному, окультуренному уголку в наших деревнях. Надеюсь, что сегодняшнее событие — это начало возрождения деревни Берново.

Валентина Александровна Громова, директор музея А.С. Пушкина в Берново:

— Я смотрела сегодня на присутствующих на мероприятии — митинге, церковном шествии или акции — даже не знаю, как его правильно назвать, и видела лица все незнакомые. Земляков практически не было. Почему? Деревня — это тонкая структура, она была нарушена. В деревне так с людьми нельзя. Им не надо ничего навязывать. Такие вещи нужно делать очень тонко, обдуманно, не задевая ничьих чувств и интересов. Царь должен быть в голове, а не на постаменте. Людям нужно было заранее объяснить, что все это такое и к чему. Надо было бы у них спросить: вам это нужно? Ведь и сама личность Александра II неоднозначна, и организационные вопросы остались. Кто теперь за памятником должен ухаживать? Нехорошо, если император будет из борщевика или сугроба выглядывать. Они поставили и уехали, а жить-то нам с этим…

Инициатор события Наталья С.:

— В Берново многие интересуются историей, знают ее, ведь сюда неоднократно приезжал Пушкин, открыт чудесный музей, проводятся экскурсии. Мне хотелось восстановить исторический облик села, воссоздав бюст в первоначальном виде — таким, каким крестьяне его увидели в 1912 году. Для этого пришлось обратиться в архивы, за помощью к историкам, отыскать фотографии начала XX века. Сейчас сложно представить событие такого же масштаба, как в 1912 году, но если бы эту инициативу изначально поддержали местные жители, если бы памятник действительно получился идентичным или хотя бы похожим, было бы здорово.

Оппозиционно настроенный сельский интеллигент без определенных занятий:

— Я резко отрицательно отношусь! Все запущено, нет рабочих мест, нет социальной сферы, а они памятники царям восстанавливают. Я считаю, что монархия — это вообще не тот строй, который может возвысить Россию и привести в число цивилизованных стран… Так в своей газете и напишите.

Пожилые дачницы:

— А мы хорошо относимся. А как мы еще можем относиться? Поставили и поставили…

Даша Гордийко живет в подмосковном городе Краснознаменске. Они с братом Андрюшей — двойняшки. Но Даша ниже брата на голову и рядом с ним выглядит дюймовочкой. Она и в садике самая маленькая в группе. У девочки тяжелая врожденная аномалия развития позвоночника, искривлена шея. Даша страдает от постоянных болей. Поможет девочке только сложная этапная операция на позвоночнике с использованием металлоконструкции, которая стоит очень дорого...

Двойняшки родились раньше срока, месяц их выхаживали в больнице.

— Когда мне разрешили на них посмотреть, я еле сдержала слезы: лежат два крошечных зелененьких лягушонка, — вспоминает Светлана, мама малышей. — Они были все в трубках и проводах.

Дома свекровь сразу спросила: «А почему у Даши голова на боку?» Мы бросились показывать дочку специалистам.
Врачи в районной поликлинике поставили диагноз «кривошея», назначили физиотерапию, массаж, ЛФК. Но все это не помогало: девочка по-прежнему склоняла голову к левому плечу.

— Нас ни разу не направили на рентген или МРТ. Когда Даше был год и четыре месяца, мы записались на консультацию к московскому неврологу, — продолжает Светлана. — Доктор заподозрила патологию развития позвоночника и посоветовала пройти обследование в профильной клинике.

В Научно-практическом центре специализированной медицинской помощи детям имени В.Ф. Войно-Ясенецкого у Даши впервые обнаружили ряд врожденных патологий: аномалию развития позвоночника, сколиоз 3-й степени. Родителям сказали: «Набирайтесь сил! Девочке предстоит долгое хирургическое лечение».

Со временем деформация грудной клетки у Даши усилилась, с правой стороны выпирали ребра, девочка прихрамывала на левую ногу. Начались проблемы с дыханием. Врачи приняли решение сделать срочную операцию на грудопоясничном отделе позвоночника и установить фиксирующую металлоконструкцию.

— Оплатить лечение нам помог благотворительный фонд, — вспоминает Светлана. — Операция прошла успешно. Потом врачи говорили: «У нас такой активный ребенок впервые!» Даша очень подвижная девочка, лежать не любит. Как только смогла сползти с кровати, чуть не убежала из палаты!

Девочке оформили инвалидность и рекомендовали носить корсет. Жесткий пластиковый панцирь сковывал движения и причинял боль.

— Даша, как маленькая гусеница, незаметно выползала из корсета и прятала его от нас, – рассказывает Светлана. — Когда мы пришли к врачу и попросили как-то укрепить корсет, потому что ребенок из него вылезает, доктор не поверил. Тогда Даша продемонстрировала свой трюк прямо в кабинете.

Через полгода Светлана заметила, что спина у дочки вновь искривилась — деформация стала даже сильнее, чем до операции.

— Мы обратились в Национальный медицинский исследовательский центр (НМИЦ) травматологии и ортопедии имени Н.Н. Приорова, — говорит Светлана. — Там Дашу обследовали, сделали рентген и увидели, что болты металлоконструкции на позвоночнике сместились. Доктор сказал, что ребенка необходимо срочно оперировать.

Деньги на операцию тогда вновь помогли собрать благотворители. После операции диагноз «сколиоз» сняли, но осталась проблема с шейным отделом позвоночника. Даша так и говорит: «У меня кривая шея, как у сломанной куклы».

Но торопиться со следующей операцией, которая поможет выпрямить шею, врачи не советовали — рекомендовали подождать, пока ребенок подрастет и окрепнет. Сейчас стало очевидно: шея искривляется все сильнее, откладывать операцию больше нельзя.

— Шея болит, голова болит, спина болит, — жалуется Даша. А потом спрашивает: — Когда меня раскрутят, мне разрешат танцевать и плавать?

«Раскрутят» на ее языке означает «выпрямят шею». На недавней консультации хирург сказал, что операцию на шейном отделе позвоночника нужно делать срочно. Иначе у девочки нарушится кровоснабжение головного мозга. Это грозит ей параличом.

Даше проведут хирургическое лечение в два этапа: с помощью специального устройства шею вытянут и закрепят титановой конструкцией. Операция дорогая, из средств ОМС не покрывается. Светлане такую сумму не собрать. Она работает медсестрой, а папа двойняшек ушел из семьи.

— Я хочу стать русалкой! — говорит Даша. — Тогда у меня будет хвост, и я смогу плавать!

Девочка знает, что в воде двигаться гораздо легче — и боль не мучает…

Для спасения Даши Гордийко нужно собрать 1 863 328 рублей.

Заведующий отделением патологии позвоночника НМИЦ травматологии и ортопедии имени Н.Н. Приорова Сергей Колесов (Москва): «У Даши сложная врожденная аномалия шейного и грудного отдела позвоночника — костная кривошея, грубый дефект развития. Со временем деформация позвоночника в шейно-грудном отделе будет нарастать, возможны осложнения, нарушение кровотока в сосудах шеи вплоть до угрозы паралича. Ребенку необходимо проведение двухэтапного хирургического лечения. После периода адаптации девочка сможет жить полной жизнью, забыв о своем недуге».

Дорогие друзья! Если вы решите помочь Даше Гордийко, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.

ПОМОЧЬ ДАШЕ

Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда

Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», интернет-газете «Лента.ру», эфире Первого канала, социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 170 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.

Всего частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 12,025 миллиардов рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 20 тысячам детей. В 2018 году (на 13 сентября) собрано 1 090 931 452 рубля, помощь получили 1545 детей. В 2017 году Русфонд вошел в реестр НКО — исполнителей общественно полезных услуг, получил благодарность Президента РФ за большой вклад в благотворительную деятельность и президентский грант на развитие Национального регистра доноров костного мозга.

Серьезная поддержка оказана сотням многодетных и приемных семей, взрослым инвалидам, а также детдомам, школам-интернатам и больницам России. Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.

Фонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник», награжден памятным знаком «Милосердие» №1 Министерства труда и социального развития РФ за заслуги в развитии российской благотворительности. Руководитель Русфонда — Лев Амбиндер, член Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, лауреат премии «Медиаменеджер России» 2014 года в номинации «За социальную ответственность медиабизнеса».

Дополнительная информация о Русфонде и Отчет о пожертвованиях региональных бюро Русфонда.

«Помогите найти дочь, ее украл отец», «я уже девять месяцев не знаю, где находится мой ребенок» — в последнее время родители стали делиться случаями семейного киднеппинга в социальных сетях. Они рассказывают, как обивают пороги местных правоохранительных органов, борются за детей в суде и разыскивают их по всей стране, а иногда и за ее пределами. Закон в большинстве таких ситуаций бессилен. «Лента.ру» записала истории украденных детей.

«Нет никаких оснований, чтобы забрать ребенка»

«Мама видела, как Олег повалил меня на пол и начал бить ногами в живот. Она в ужасе сказала: ''Сама не уходишь, хоть о ребенке подумай, что станет, когда она все будет понимать?'' Я сомневалась: как же наша семья, как же дочка без отца. Но я и так упустила слишком много времени. Потом упустила и самое главное — своего ребенка. Еве был год и восемь месяцев, когда ее украл собственный отец», — рассказывает мама Елена.

С будущим мужем они познакомились в интернете семь лет назад. Елена уже много лет работала в Москве аудитором по качеству и занимала руководящую должность. Олег не был трудоустроен: с работой и деньгами ему иногда помогал отец. Им обоим было по 33 года, когда поженились. Спустя пару месяцев он в первый раз ее избил. Она во что бы то ни стало хотела сохранить семью, и через два года родилась Ева.

«Его агрессия проявилась, когда мы еще начали встречаться, — вспоминает Елена. — Я видела, как он вел себя в магазине, когда, например, ему попадался просроченный товар или неправильно посчитанная сдача. Он накидывался на продавца или кассира: ''Да я на вас жалобу накатаю! Да как вы смеете, да кто вы такие!'' Казалось, что это просто особенность характера: человек — борец за справедливость». Но потом эта особенность обернулась против нее самой.

От родственников мужа Елена узнала, что и отец Олега неоднократно бил его маму — на глазах у сына. Заявление о побоях Елена написала в первый раз в ноябре 2015 года, когда муж избил ее и попутно — ребенка. В полиции женщину напугали: «Зачем дочке отец-уголовник?» Она написала отказную. Через четыре месяца Елена приняла решение уйти от мужа, даже собрала вещи. Когда Олег увидел, как жена пакует чемоданы, вдруг стремительно выбежал из квартиры. «Я сначала подумала: "Ну и слава богу". А потом до меня дошло, что он поехал в детский сад. Он забрал Евочку».

Олег отвез дочку к своему отцу. Когда вскоре туда приехала Елена, муж избил ее и скинул с лестницы. В полиции ей сказали: «Вы же в браке, у вас равные права, ничего сделать нельзя. Нет никаких оснований, чтобы забрать ребенка». Потом был суд: оказалось, Олег уже давно подал на развод. Еву на время процесса оставили жить с ним, а маме выделили 48 часов в месяц для встреч. Елена считает, что муж стал мстить ей за то, что она «вынесла сор из избы», рассказав в полиции о побоях, и спланировал похищение. По ее словам, дочкой он никогда не интересовался. Но в последние месяцы семейной жизни слишком часто стал спрашивать, как за Евой ухаживать, чем кормить. Она тогда радовалась, что у Олега наконец-то проснулись отцовские чувства.

Но положенные 48 часов в месяц Елена с дочкой Евой не виделись. Отец чаще всего девочку прятал. А мама после встречи с отцом ребенка уходила с побоями. В полиции разводили руками: «Ничем не можем помочь. Если вас бьют, поехали с нами, направим в больницу для снятия побоев. Не бьют — обращайтесь к приставам». Елена вспоминает: «Однажды он сказал, что предоставит мне Евочку для встречи, если я дам ему 20 тысяч рублей "за охрану ребенка от меня". Он попросил перевести деньги на карту. Я засомневалась, что договоренность будет выполнена. И предложила отдать деньги при встрече. Олег не ответил».

В декабре 2016 года суд вынес решение о проживании дочки с мамой. Только летом 2017 года ей наконец удалось забрать дочь. Но вскоре бывший муж подкараулил Елену с дочкой на прогулке и вырвал ребенка из рук на улице. На день рождения мама отправила Еве по почте подарок: посылка вернулась обратно. На звонки и сообщения Олег не отвечал.

«Ты больше никогда не увидишь свою дочь!» — последнее, что Елена слышала от мужа. Сегодня и Олег, и Ева по заявлению Елены объявлены в федеральный розыск. Мама уже девять месяцев не видела Еву и даже не знает, жива ли она: «Вот говорят, что у нас закон всегда на стороне матери. А в реальности сделать что-то сложно. Мой бывший муж отнюдь не олигарх, у него нет никаких материальных ресурсов. Есть только безнаказанность. Не знаю, что еще придет в его безумную голову. Я очень скучаю по дочке и каждый день надеюсь на чудо. В моих снах мы с ней всегда вместе, играем и смеемся. Я буду бороться за свою Евочку всю жизнь, если это потребуется».

«Дети — заложники взрослой истории. Когда ребенку что-то внушают про другого родителя — это тяжелый для него эмоциональный конфликт, — отмечает семейный психотерапевт Анна Варга. — В сущности-то он привязан и к папе, и к маме, и для него естественно любить их обоих. Если ему внушают какие-то другие, неестественные чувства по отношению к родителю, с которым он не живет, ему очень тяжело. Это своего рода эмоциональное насилие. Он либо начинает скрывать свои переживания, либо присоединяется к внушающему родителю и развивает еще более яркие внушаемые чувства, либо эмоционально рвет с другим родителем.

Эмоциональные разрывы — очень вредная вещь. У такого человека, согласно исследованиям, со здоровьем и работоспособностью хуже, и эмоциональная жизнь беднее, потомства нет. Это удар. Такие разрывы надо заращивать. Ребенок должен посмотреть на этого родителя своими глазами, а не мамиными или папиными. Речь идет даже не о любви и дружбе, а о контакте. Родитель ему может совершенно не понравиться. Но это уже становится его собственным опытом, а не присвоенным чужим. Вот это важно».

За прошедший год около 800 российских детей должны были быть переданы родителям по решению суда. Более 230 пап и мам так и не получили ребенка от бывших супругов. Об этом в апреле на круглом столе в Общественной палате рассказал заместитель начальника Управления организации исполнительного производства Федеральной службы судебных приставов (ФССП) Дмитрий Желудков.

«В большинстве случаев основной причиной семейного киднеппинга является мотив власти, — считает семейный психотерапевт Александр Черников. — Особенно когда родитель, похитив ребенка, сам им не занимается. То есть очевидно — это похищение не ради сына или дочери, а для удовлетворения своего самолюбия. Также возможно, что "похититель" воспринимает расставание с супругом как оскорбление, унижение и старается отомстить, ударив по самому больному. Похищение здесь исходит не из привязанности и любви, а из мотива самоутверждения».

Адвокат по семейным делам Максимилиан Буров разъясняет, что напрямую законодательством семейный киднеппинг не регулируется никак: «Статья 126 УК РФ ("Похищение человека") не предусматривает ответственности для родителей: считается, что родитель не может быть похитителем, так как ребенок не осознает подобные действия как похищение. Следовательно, можно обратиться только к статье 5.35 Кодекса об административных правонарушениях ("Неисполнение родителями обязанностей по содержанию и воспитанию несовершеннолетних"). Но здесь проблема состоит в том, что ответственность по этой статье символическая, и привлечь к ней можно только в течение двух месяцев с момента составления протокола.

Второй вариант — статья 330 УК РФ "Самоуправство". Мне известно три случая с возбуждением уголовного дела по этой статье. Но до приговора, который вступил в силу, не дошло ни одно. Решение по такой статье тоже символическое и не предусматривает лишение свободы. Даже если дойдет до приговора, кончится все штрафом. Так что реального регулирования этой ситуации у нас никакого нет».

«Да вы ждите, когда ему 18 лет будет, сам приедет»

47-летний Виталий не видел своего сына уже восемь лет. Его бывшую жену Таню осудили в 2009 году по делу об обороте наркотиков. Тогда шестилетний Толя и пропал. Бабушка, которая и привела свою дочь в криминал, забрала его и сбежала из-под подписки о невыезде. Через полгода их нашли в Ярославской области. Бабушку арестовали, а Толю отдали в приют, обещая скоро вернуть папе. «Скоро» затянулось. Папа обежал все приюты, но Толю не нашел. Виталий обращался в самарскую полицию, в прокуратуру, к уполномоченному по правам ребенка. Но ответа нигде не было. Год назад мальчик должен был получить паспорт, отец искал его в базе ФМС. Но человека с таким именем там не оказалось. Была у Виталия информация, что он может быть где-то в Московской области, в закрытом поселке недалеко от Дубны, куда можно попасть только со спецпропуском.

Виталий переехал в Самару из Алма-Аты. Они с Таней оказались соседями: 18-летняя художница и 31-летний физик, который интересовался плазменными технологиями и писал стихи. Они поженились, и через год родился Толя. Ничего не предвещало беды. Виталий вспоминает: «Танины мысли стали уходить все дальше и дальше. Мы начали ссориться. Ей уже нужен был принц на золотом коне. Жаловалась, что мало денег: мама зарабатывает больше. Мы расстались. Ребенка оставили с ней. Я потом дважды пытался оспорить решение, но все откладывалось».

С мамой у Толи были сложные отношения. Она могла поднять на него руку. «Например, перевернул краски ее, — вспоминает отец, — она его долбанет. Толик потом ревет. Карандаш сломал — даст ему подзатыльник: "Что ты делаешь, бестолочь!"» Толик как-то сказал папе про маму с бабушкой: «Я вырасту и взорву их».

Однажды бабушка Людмила Дмитриевна попала в больницу. Виталий с Таней замечали, что с ней происходит что-то странное, но ничего не понимали. В больнице врачи сказали, что у нее психическое заболевание. А потом психиатр подозвал Виталия отдельно и предупредил: «Скоро и у жены вашей будет то же самое».

Виталий ищет своего сына уже восемь лет. За это время он слышал в свой адрес многое: «Да вы ждите, когда ребенку 18 лет будет, сам приедет», «Ты ему не нужен».

«У меня опускаются руки, — объясняет папа Толи. — Психовал часто, что полиция ребенка не искала. Ну что они там: походили, походили, пособирали бумажки. И все на этом заканчивается. Обещали только, что помогут. А потом стопор. Я уже никому не верю... Сдохнуть иногда хочется от такой жизни, от того, что произошло. Но надо бороться до конца. Искать. А что мне еще делать?»

«Был случай, — рассказывает адвокат Максимилиан Буров, — когда папа с официальной зарплатой в 20 тысяч заплатил пять тысяч алиментов, сел в Ferrari и уехал. Обычная практика, и всем плевать. Приставов привлечь за бездействие невероятно сложно. Как вообще приставы кого-то ищут: сидят и обновляют базу. Обновил — не поменялась регистрация, обновил — опять нет, еще раз — ах, должник переехал в другой регион, передаю производство. А если речь идет о розыске, приставы напрямую говорят: "Найдите, и мы приедем". Никакого реального розыска не идет. Более того, есть коррупционная составляющая. На моих глазах однажды пристав вырвал ребенка у мамы из рук. А потом приезжал на исполнительные действия с должником на одной машине.

Судьи тоже себя ведут по-разному. Однажды судья заявила маме во всеуслышание: "Как вы вообще могли бросить такого мужчину?" А там такой был человек — на полном обеспечении родителей, он даже в полицию с папой ходил. А в сообщениях бывшей жене писал: "Я маг, я волшебник, я космос! У меня миссия, а твой адвокат проклят!" И после этого психиатрическую экспертизу предлагали провести маме, а не ему».

***

«Не стесняясь, он всем рассказывал, как купил суд»

В первый раз папа забрал Диану летом 2015 года, когда ей было 6 лет. Он сказал маме Екатерине, что поведет дочку в кино, а сам отправил ее за границу вместе с бабушкой и няней. Денис сообщил Екатерине: «Ребенка я украл, увез в Болгарию. Хочешь, беги в полицию, подавай в суд. Деньги я уже приготовил». Помогать в поисках без решения суда никто не хотел. Мама нашла Диану сама спустя два с половиной месяца в Крыму, охрипшую и с зелеными соплями. Врач ей потом говорил: «Мамаша, вы где были, у вашего ребенка в легких пятна и дыры. Либо пневмонию, либо коклюш пропустили». Екатерина подала в суд. Местожительство ребенка было определено с отцом: «Девочка достигла шестилетнего возраста, и больше в постоянной материнской опеке не нуждается».

Денису 39 лет, он рейдер. С Екатериной они познакомились в августе 2008 года. Она не сразу разглядела его агрессивность: слишком быстро они стали жить вместе и родилась Диана. «Если там твоя семья, живи там», — сказала Екатерина Денису, когда он, как и каждый Новый год, хотел уехать один — отмечать праздник с мамой. Он ударил ее по губам. Она тогда была беременна вторым ребенком. Но перенервничала и случился выкидыш. Окончательно они расстались в феврале 2011 года, спустя два с половиной года совместной жизни. «Мы поругались из-за какой-то ерунды, он меня опрокинул в ванну и стал душить. Няня его оттаскивала, — вспоминает Екатерина. — Потом Денис жил у мамы. Спустя пару месяцев я позвонила ему ради дочери. Он сказал: "Катя, мы с тобой расстались! И вообще, я сплю". Я поставила точку. Диане было полтора года».

Тем не менее, впоследствии Денис мог видеться с дочерью, когда хотел. Даже когда Екатерина снова вышла замуж и родила вторую дочку Мирославу. Но отношения между отцом и матерью нормальными так и не стали.

Рано утром 9 сентября 2016 года на Екатерину и ее дочь напали: Денис, его брат и еще несколько мужчин на двух машинах. Мама вспоминает: «Диана ужасно кричала и так цеплялась за мою шею, что даже повредила позвонки. Свидетель вызвал полицию, но она приехала буквально спустя пару минут после того, как Диану увезли. Если бы я хотя бы еще чуть-чуть продержала ее…» Денис начал атаковать Екатерину со всех сторон. «Не стесняясь, он всем рассказывал, как купил суд, арестовал мое имущество, как разорил моего второго мужа и завел на него уголовные дела, — вспоминает мама Дианы. — Он хотел, чтобы я не работала, не могла продать квартиру, чтобы мне неоткуда было брать деньги на адвоката. Так я не могла заново подать на пересмотр дела. Иначе ему бы пришлось еще один миллион долларов на это потратить».

Диану мама нашла только в декабре 2017 года. В одной из школ подруга увидела ее фотографию у охранников, а под ней номер телефона людей Дениса — звонить, если Екатерина придет. В первую за почти полтора года разлуки встречу Диана кричала своей маме: «Уходи! Ты меня украдешь! Я хочу жить с папой!» Ей нужно было несколько минут, чтобы успокоиться и обнять маму: «Давай каждый день видеться, обещаешь?» Мама с дочкой могли встречаться урывками на площадке у школы и исключительно под присмотром учительницы и водителя. Его чуть не уволили, когда он разрешил им пойти в соседнее кафе. Екатерина приходила каждый день, чтобы хотя бы на пятнадцать минут увидеть ребенка.

Но уже несколько месяцев она не знает, где находится Диана. Папа девочки не дал маме поздравить ее с днем рождения даже по телефону.

Мама Дианы уверена: ребенок Денису особо не нужен. Сейчас Дианой занимаются водитель и няня. «Для него и встречи с ребенком были чем-то вроде галочки: вот он пришел, погулял, сходил с ней куда-то, галочка». Екатерина связывает это с тем, что самого Дениса вместе с его братом мама в детстве забрала у отца: «Он как-то говорил моей маме: ''Я так Кате благодарен, что мы расстались, но у нас сохранились хорошие отношения, и она не запрещает мне видеться с дочкой. А вот своей маме я никогда не прощу этого''».

Катя вспоминает — раньше только и делала, что плакала. «Просто была раздавлена и уничтожена, мне не хотелось жить. Диана часто мне снится, разговаривает со мной: ''Мамочка, потерпи еще чуть-чуть, мы скоро будем вместе''. Я думаю о ней каждую ночь и не могу заснуть. Душа болит. Мне ничего не остается, как бороться за свою дочку. И я готова к борьбе. К Денису у меня совсем нет злости. Мне его жаль. Потому что я понимаю, что Диана ему этого не простит, когда вырастет. Он сам это понимает. Эта боль останется с нами уже навсегда, наверное… Надеюсь, что мы когда-нибудь сможем забыть этот кошмар и жить в мире».

«Иногда киднеппинг связан с детским опытом похитившего родителя. Например, это может быть следствием воспитания, когда ребенок думает, что у него есть особые права и он может не считаться с другими. Такое чувство вседозволенности. Оно развивается, когда один из родителей балует ребенка и все позволяет. Или же человек мог пережить опыт глубокого одиночества и «отвердения» в детстве. Все это приводит к формированию нарциссических черт характера: такой человек воспринимает уход партнера как унижение и умаление его значительности.

Кроме того, мотивом может быть страх потери. К примеру, когда сам «похититель» в детстве перенес опыт запрета на общение с папой или мамой. У него проявляется нежелание снова пережить утрату. Особенно, если впоследствии он активно занимался воспитанием своего ребенка. Он может воспринимать мужа или жену как постоянную потенциальную угрозу отношениям с ребенком и превентивно выстраивает защиту. Совершенно не важно, какими рациональными обоснованиями все это подкреплено. В любом случае, это игры про власть, а не про любовь», — рассказывает психолог Александр Черников.

«А мать буду лишать родительских прав»

Дочь 37-летнего москвича Дмитрия (все имена изменены по просьбе героя) имеет двойное гражданство. Жена сделала ей молдавское, когда первый раз вывезла к родственникам. Потом ему только сказала: «Я оформила нашему ребенку второе гражданство — ты же не против?» А теперь она вывезла Алину из России, хотя Дмитрий успел поставить запрет на вывоз: они проехали через Беларусь. «И вроде бы есть документы, — говорит отец девочки, — но, как оказалось, их можно изменить: одна-две буквы, и ребенка вывезли. И по нашим законам ей за это ничего не будет. А вот в Молдавии за незаконный вывоз ребенка дают от двух до шести лет».

Дмитрий познакомился с Никой на работе в торговой сети в 2009 году. Ему 28 лет, она на четыре года моложе. Через два года они поженились, родилась Алина. «Столько лет мы жили спокойно: я работал, помогал ей встать на ноги, оплатил ее среднее специальное образование, курсы всякие, автошколу. Она подрабатывала, маникюры-педикюры людям делала. Готовила хорошо, вела хозяйство. А когда родилась дочь, начались какие-то непонятки. Как это накрыло мою жену, не понимаю. Нормальная была молодая женщина, активная, веселая. Она стала всего бояться, стала слишком часто ходить в церковь», — вспоминает папа Алины.

Ника ездила на родину три-четыре раза в год, иногда оставалась там на месяц, а потом могла вернуться без Алины. Дмитрий вспоминает: «Посещали иногда такие мысли: вот попаду я в аварию, она вообще обо мне будет заботиться? Не хочет она нести ответственность за семью. Ее несу только я. И я часто чувствовал, что я не нужен». Сам он никогда не был в ее родном селе. До недавнего времени у него не было загранпаспорта. По его подозрениям, дядя жены Богдан «ударился в церковь и похоже стал фанатиком».

Камнем преткновения стала работа. Ника жаловалась мужу: денег не хватает. И предлагала завести второго ребенка. Дмитрий отвечал: «Какие проблемы? Давай хоть сразу третьего, только иди сначала заработай на памперсы». Он так привык: в его семье трудились и папа, и мама. Ника забрала четырехлетнюю Алину и уехала в Молдавию.

Сейчас Алине почти 7 лет. Последний раз отец видел ее в январе: ребенок не знает цифр, ею никто не занимается. Общаться с
отцом дочери первое время разрешали только по телефону. Но в какой-то момент Алина почти забыла русский, начала говорить по-молдавски, а потом и вовсе перестала брать трубку. Дмитрий пытался узнать что-то у местных органов опеки в Молдове, но ему не ответили. От родственников жены только одна претензия: он не обеспечивает ребенка. Вдобавок есть решение российского суда о том, что ребенок будет жить с папой.

«Иногда казалось, вдруг жена завтра позвонит, скажет: "Митенька, все нормально, я здорова, приезжай, бери дочку", — вздыхает Дмитрий. — Но нет, такого не будет. Ну, если жена не станет думать своей головой и заботиться об Алине, я выкраду дочь из Молдавии. А мать буду лишать родительских прав, если она и дальше будет скрывать от меня дочь».

«Родитель, у которого похищают сына или дочь, не представляет реальной опасности. Обычно через ребенка сводятся счеты супругов друг с другом. Это слово в их конфликтном диалоге. Ребенок является таким «расходным материалом», и, как правило, взрослые не исходят из его интересов.

Дети включены в эмоциональное поле семьи. И если там страх, тревога, гнев — ребенок этим заряжается. Он чувствует состояние родителей. Может либо к нему присоединяться, либо очень пугаться (когда, например, гнев он разделить не может). Минимум, что происходит впоследствии, — ему трудно эмоционально сепарироваться от родительской семьи. Также могут появляться сложности в создании семьи собственной», — отмечает психотерапевт Анна Варга.

«В апреле был круглый стол в Общественной палате, который организовало волонтерское движение "STOPкиднеппинг". Мы предложили ввести уголовную ответственность за семейный киднеппинг (понятно, что она должна быть значительно меньше, чем за обычный), а также ограничение в родительских правах за злостное неисполнение решения суда об определении места жительства ребенка. Потому что фактически сейчас такие похитители дают понять, что решение суда — это просто бумага, над которой можно посмеяться, даже не имея значительного административного или финансового ресурса. Здесь, конечно же, интерес не в общении с ребенком. Это просто месть, — утверждает юрист Максимилиан Буров. — Чтобы возвращать мамам детей, их нужно забирать, а если ничего не делать, они сами не материализуются».

Минпромторг предложил перестать закупать для государственных больниц и поликлиник импортную медтехнику. Документ опубликован на портале проектов нормативных государственных актов. Сейчас идет его обсуждение. В запретительном списке пока семь позиций: аппараты искусственной вентиляции легких (ИВЛ), тонометры измерения внутриглазного давления, оториноскопы и функциональные медицинские кровати. «Лента.ру» попросила врачей и медицинских инженеров рассказать — доверяют ли они российскому и почему. Практически все на эту тему согласились говорить анонимно. Время нынче — кровожадное. За патриотическую недостаточность можно поплатиться.

Непредсказуемый характер

В конце 1990-х годов врач Игорь Петров (фамилия изменена) работал на скорой помощи в Москве. В то время столичные машины были укомплектованы российскими аппаратами ИВЛ серии РО и несколькими поколениями «Фаз». Технику еще с советских времен выпускали санкт-петербургский завод «Красногвардеец» и екатеринбургский «Уральский приборостроительный завод». «Рошки» были когда-то скопированы с немецких SIEMENS. «Фаза» — отечественная разработка. По легенде, аппарат специально придумали для эвакуации раненых солдат, участвовавших в советской военной кампании в Афганистане. То есть изделие изначально к гражданской медицине отношения не имело. Спроектировано для того, чтобы не дать умереть солдату час-другой, пока его вытащат с поля боя. Первые «Фазы» были очень громкими. Тарахтели не хуже тракторов в поле. Одним из основных достоинств «Фазы-5» считалась упаковка в виде добротного деревянного ящика. Военные с удовольствием заимствовали эти ящики для личных дач.

«Главная проблема отечественных приборов была — нестабильность, — объясняет врач Петров. — Допустим, мне требуется, чтобы аппарат "дышал" с определенной силой. Я выставляю нужный параметр — но он нестабилен: мощность скачет то вверх, то вниз. Повторяемости параметров нет. А это может привести к утяжелению состояния больного. Как себя прибор поведет при следующем включении — предугадать невозможно. Аппарат живет своей жизнью. Даже в инструкции было написано: имейте под рукой запасной прибор ИВЛ».

Медикам непредсказуемый «русский» характер аппарата ИВЛ был известен. Поэтому они умудрялись приспосабливаться к особенностям национальной медицины.

— А что было делать? — разводит руками Игорь. — На больных аппараты могли просто встать. У меня приятель реаниматолог в одной из крупных столичных больниц. У него на ИВЛ пациент начал «уходить», хотя прогнозы изначально были хорошие. Оказалось — увлажнитель дыхательной смеси сломался и гнал в систему не пойми что. Но понять это удалось не сразу — глазами не видно, а предохранитель не сработал. Больного спасли. Врачи по очереди качали его вручную специальным мешком Амбу. А что значит — ручная вентиляция? Как будто в одиночку вагон угля разгрузил, да и руки заняты. Сил никаких. А когда пациентов — несколько в день?

У анестезиолога-реаниматолога одной из московских больниц Сергея Терентьева (имя изменено) врачебный стаж — с 1988 года. Он также хорошо помнит советские машины.

«Когда я начинал работать — другой техники в больницах просто не было, — рассказывает он. — А поскольку интернета раньше тоже не было, за границу народ не ездил, то и не знали, что бывает по-другому. Когда не было возможности сравнить, как это делается за рубежом — считали, что и так сойдет. Когда в Москве стали появляться первые немецкие приборы ИВЛ — смотрели на них как на чудо».

«Чем они отличались? — спрашиваю. — Внешним видом?»

«Всем! — кипятится он. — Результаты лечения на наших отечественных приборы ИВЛ были плачевными. Ну вот, например, раньше считалось, что больной со столбняком, если искусственная вентиляция легких у него продолжается больше семи дней — обязательно умрет. А современные аппараты давали возможность установить несколько другие параметры настроек. И больные начали выживать. Или взять хотя бы пневмонию — для качественного выхаживания там также требуются другие возможности аппаратов, определенные режимы. Российские аппараты ИВЛ сегодня такого не могут обеспечить. Значит, смертности от пневмонии станет больше. У тяжелых пациентов практически не будет шанса».

Мой собеседник еще долго пытается объяснять, что производство высокотехнологичной медицинской техники сегодня — это глобальная штука. Детали: материал, софт могут делаться в разных странах. Критически важны не только электронная начинка аппарата, но даже пластик, из которого изготовлено изделие.

«Материал должен выдерживать агрессивную среду: кровь, мочу, гной, — говорит Терентьев. — Поэтому во всем мире к медицинскому пластику предъявляются повышенные требования. Иначе он просто будет небезопасен для пациента, будет сам распространять инфекцию, ту же синегнойку. А она часто приводит к летальным исходам. В России качественного медицинского пластика сегодня никто не делает».

Если еще 10-15 лет назад реанимации государственных медучреждений были укомплектованы преимущественно отечественными изделиями, сейчас российские аппараты ИВЛ — редкость. В «зажиточные» годы учреждения здравоохранения успели модернизироваться и обзавестись импортной аппаратурой. Пусть и не последних моделей, но работающей стабильно.

Покупай российское

Девиз «Покупай российское!» Минпромторг начал продвигать четыре года назад. В марте 2014 года ведомство вынесло на общественное обсуждение список из 67 импортных медизделий. В случае, если найдутся два российских производителя с аналогичными товарами, импортные предлагалось запретить покупать для бюджетных учреждений. В первоначальном списке был практически весь ассортимент: от марлевых салфеток и шприцев до аппаратов ИВЛ.

Заградительную антииностранную политику в ведомстве объясняли благой целью: помочь отечественным предприятиям наладить производство, поднять с колен нашу промышленность. Народ патриотические порывы чиновников не оценил. Предложение вызвало болезненную реакцию и у пациентов, и у врачей. Настолько бурную, что премьер Дмитрий Медведев был вынужден публично признать, что российская промышленность в медицинской сфере проигрывает иностранным компаниям. И даже пообещал не рисковать здоровьем россиян.

В 2015 году перечень все же утвердили, но в усеченном виде — 46 позиций. Высокотехнологичные устройства туда не вошли. В 2016 году Минпромторг пролоббировал расширение списка до 62 пунктов. Там все было хоть и безрадостно (кто пробовал бинтовать раны отечественными бинтами — поймут), но хотя бы без сиюминутных смертельных рисков. В свежем варианте «запрещенки» — снова аппараты ИВЛ.

«Если человеку все время ставили уколы импортными шприцами, а потом вдруг заменили их на российские — он сразу почувствует разницу, — объясняет терапевт из Иркутска Ольга Коломейская. — Пациенты отмечают, что наши иголки толстые и тупые. А значит уколы с их помощью — более болезненные».

К счастью, от уколов трудно умереть. А вот бракованный аппарат ИВЛ вполне способен сократить жизнь. По словам эксперта благотворительного фонда помощи больным БАС «Живи сейчас» пульмонолога Василия Штабницкого, качественная вентиляция легких на современном аппарате может улучшить прогнозы пациента в критическом состоянии. Соответственно плохая — наоборот.

Среди огромного ассортимента медицинской техники аппараты ИВЛ — самые востребованные. Ежегодно через реанимацию проходят миллионы россиян. В больницах отдаленных от Москвы регионов кое-где сохранились отечественные аппараты ИВЛ — «рошки» и «фазы». Как поясняют местные врачи, хоть у них и есть современные импортные приборы, от отечественных раритетов не отказываются, держат их «на всякий случай». Импортная медтехника требует обслуживания — по мере износа машины нужно ремонтировать. А если «границы» окончательно закроют — где брать запчасти? Как образно выразился один сибирский врач, вот тут и пригодятся наши «неубиваемые, как автомат Калашникова и холодильники «ЗИЛ», «фазы».

Просто космос

Российская промышленность в последнее время демонстрирует инновации. На одном из профессиональных медицинских форумов обсуждается изделие «Научно-производственного центра автоматики и приборостроения имени академика Н. А. Пилюгина» (ФГУП «НПЦАП»). Представители российской космической отрасли разработали транспортный инкубатор для новорожденных ИНТ-1. Детские реаниматологи утверждают, что пользоваться им невозможно. Отверстия для рук в кювезе (ребенок находится внутри, в специально созданном микроклимате, врач работает с ним через специальные «окна») расположены неудобно, без соблюдения правил эргономики. Также нет возможности крепления аппарата ИВЛ с монитором.

Специальная тележка в комплекте к отечественному продукту не предусмотрена. Для перевозки инкубатор предлагается устанавливать на носилки, которыми оборудованы стандартные машины «скорой помощи». Врачи поясняют, что с учетом высоты этих носилок и самого ИНТ-1, медсестра среднего роста (160 см) сможет дотянуться до младенца, только встав на цыпочки. А высокому доктору (180 см) инкубатор будет на уровне подбородка. То есть подобраться к пациенту будет крайне сложно. Транспортировка недоношенного младенца с критически низкой массой тела (именно они нуждаются в специнкубаторе) — это не то же самое, что перевезти торт в коробке.

Разработчики НПЦАП, принимавшие участие в одной из дискуссий, парировали тем, что «скорые» разные бывают и не во всех «носилки высокие». Претензии по эргономике — вообще не поняли. Инкубатор ведь работает, температуру поддерживает. Чего еще надо?

На замечание, что греть может и утюг, но спасать младенцев утюгом — невозможно, космостроители оскорбились и пожурили врачей за непатриотичную позицию. К чему, мол, критика, когда «медицинское изделие» прошло все испытания и «в соответствии с регистрационным удостоверением допущено к обращению на территории Российской Федерации».

В первоначальном списке Минпромторга в 2014 году детские инкубаторы уже фигурировали. Так что вероятно эта техника в недалеком будущем вслед за аппаратами ИВЛ также может импортозаместиться. В некоторые больницы ИНТ-1 уже поступил. Поставки осуществляются по принципу "Крестного отца" Дона Карлеоне: госучреждениям сделали «предложение, от которого невозможно отказаться». Стоимость российского космического изделия — примерно 650 тысяч рублей (зависит от комплектации). Казалось бы — копейки по сравнению с тем, что новый немецкий инкубатор Dräger Caleo, считающийся одним из лучших в мире — в России продается за 13 миллионов рублей. Впрочем, в одной из больниц дешевый космический инкубатор сегодня стоит в кладовке. Медики надеются, что пропылится он там ровно до того времени, когда по нормативам подойдет срок его списания. Специалисты говорят, что на иностранных сайтах можно купить восстановленные модели инкубаторов европейской компании как минимум с годовой гарантией завода. Премиальная комплектация обойдется в 5,5 тысячи долларов. То есть примерно наполовину дешевле отечественной инновации.

Как отмечают эксперты, стоимость отечественного оборудования — отдельная тема. Если в каких-то сегментах российские производители предлагают аналоги, то дешевле они в среднем на 20-30 процентов. Качество за редким исключением уступает в разы.

До старости не доживут

Реаниматолог Владимир Терентьев не понимает, почему в официальном российском здравоохранении сегодня все меряется исключительно в категориях патриотизма. Врачу, собственно, все равно, каким инструментом работать — произведенным в своей стране или на противоположном континенте. Главное — чтобы это был качественный инструмент. Импортозамещение, если оно приводит к уничтожению собственных граждан, — вовсе не норма.

«Уже сейчас больницы, руководствуясь правилом "третий лишний", не могут приобретать то, что им нужно, — говорит Терентьев. — Конечно, хорошо бы еще сегодня определиться, что мы считаем медициной. Сможем ли мы с отечественным оборудованием обеспечить медицину 70-х годов прошлого века? Конечно. Это будет просто мечта чиновников Пенсионного фонда — никто до старости не доживет.

Учитывая то, что у прокуратуры и Следственного комитета есть какие-то перспективные планы на посадки врачей, то мы просто перестанем рисковать. Применение некоторых медицинских аппаратов сопряжено с рисками. Но одно дело — работать на зарубежных аппаратах хорошего качества, а другое — на отечественных. В последнем случае риски несопоставимо больше. Поэтому у врача выбор-то невелик: провести полжизни под следствием или в тюрьме либо не использовать отечественные аппараты. То есть врач все сделает, чтобы грамотно обосновать, почему пациент не нуждается в использовании "опасной" техники. И пациент будет спокойно умирать».

В России официально выявлено около 40 тысяч пациентов с редкими (орфанными) болезнями. Сегодня из федерального бюджета государство оплачивает лечение четырех редких патологий из нескольких тысяч существующих. Предполагается, что остальных орфанников спасают региональные бюджеты. Однако на самом деле эти больные тихо умирают — местные власти отказывают в лечении, ссылаясь на отсутствие средств. Чем богаче регион — тем больше экономит. Жительница «нефтяного» Сургута Инна Становая уже год пытается доказать, что умирает. В 2017 году у нее диагностирована болезнь Помпе, которая приводит к разрушению всех мышц тела. Однако вместо дорогостоящего препарата местные власти рекомендуют ей лечиться витаминами. О том, что чувствует человек, внезапно ставший неизлечимым, она рассказывает в своих блогах в социальных сетях под хештегом #запискиредкогопациента. «Лента.ру» записала рассказ Инны о том, как государство отказывается признавать, что жизнь каждого — бесценна.

О первом звонке

Всю жизнь считала себя здоровым человеком. С раннего возраста занималась народными танцами, причем профессионально. Были постоянные конкурсы, гастроли, все детство прошло в поездках, движении. А дальше — как у всех. Окончила школу, поступила в университет, вышла замуж, родила доченьку, строила довольно успешную карьеру.

Первый звоночек был, когда я — успешная молодая 25-летняя женщина — получила права и приобрела личный автомобиль. Тогда впервые я ощутила тяжесть и слабость в ногах. Как будто кто-то привязал гири к ступням. Но благополучно списала это на то, что обленилась, стала реже ходить пешком.

Постепенно все это нарастало. Мне стало неудобно выходить из машины, взбираться по лестнице. Потом я уже не могла без опоры на руки встать со стула. Близкие стали обращать на это внимание. Но я в то время набрала немного лишних килограммов и именно в этом видела причину своей «неуклюжести».

Зимой в конце 2016 года мы с дочерью одни без мужа отправились к родственникам в другой город. Сначала — на поезде. А затем должны были сесть на автобус. Но я не смогла в него забраться. А потом поскользнулась, упала и закатилась под автобус. И я до сих пор помню это ощущение — ты валяешься под колесами, как таракан, не можешь перевернуться. А все вокруг переглядываются и перешептываются. Именно вернувшись из этой поездки, я поняла, что нужно срочно идти к врачу.

О диагнозе

Но мои жалобы врачи вначале всерьез не воспринимали. Невролог предположил, что у меня вегето-сосудистая дистония (в мировом классификаторе такой болезни просто не существует, в России на этот «мусорный диагноз» списывают все непонятные жалобы пациентов — прим. «Ленты.ру»).

Я объясняю, что мне тяжело руки поднимать, ходить, а доктор советует йогу и не забивать себе голову депрессивными мыслями. Я самостоятельно искала информацию в интернете, искала врачей. Наконец в 2017 году определили, что у меня генетическая болезнь Помпе, позднее начало. Мне тогда исполнилось 34 года.

В моем организме отсутствует нужный фермент. В результате накапливается особое вещество — гликоген. Он разрушает структуру мышц. Перестают действовать не только ноги-руки, но и мышцы, отвечающие за дыхание и работу сердца. Постепенно, клетка за клеткой, умирает весь организм.

Но, когда мне официально объявили диагноз — стало как-то легче. Плохо, когда твое состояние недооценивают. Ты понимаешь, что с тобой что-то не так. А вокруг все жизнерадостно машут рукой: «Да тебе это только кажется! Ты слишком впечатлительна!» Когда есть диагноз, ты понимаешь, что ты ничего не придумываешь, это все происходит вовсе не из-за твоей лени.

О шансах

Болезнь Помпе — орфанная. Встречается примерно у одного из 140 тысяч человек. В России всего несколько взрослых официально живут с таким диагнозом. Все они наблюдаются в федеральном НИИ неврологии в Москве.

Хотя болезнь неизлечимая, единственный препарат в мире, способный затормозить развитие болезни, — майозайм. В России его зарегистрировали в 2013 году. Все россияне с Помпе его получают. И мне врачи после постановки диагноза сказали, что это лекарство — мой единственный шанс на жизнь. Но начать принимать его нужно как можно скорее. Потому что погибшие двигательные нейроны восстановлению не подлежат.

В свою поликлинику в Сургуте с уже поставленным диагнозом я обратилась в сентябре 2017 года с просьбой назначить мне лечение. Но препарат не входит в список ЖНЛВП (жизненно-необходимые лекарственные препараты), утвержденный Минздравом, а также болезнь Помпе не включена в список 24 орфанных, лекарства для которых могут быть приобретены за счет региональных бюджетов. Поэтому, боясь брать ответственность на себя, поликлиника переправила меня в Сургутскую областную клиническую больницу. Там предложили госпитализацию для «оценки состояния».

Сейчас кругом идет оптимизация здравоохранения, более 10-14 дней очень редко лежат больные. Меня же продержали целый месяц. Кололи витамины, делали массаж, какие-то анализы. А в конце собрали врачебную комиссию, где мне рекомендовали употреблять витамины группы В. А в остальном лечении я получила официальный отказ. Обосновали отсутствием жизнеугрожающих состояний. Я ведь хожу, дышу и даже неплохо выгляжу. В ближайшие месяц-два вряд ли умру. На вопрос: «А кто будет нести ответственность, когда жизнеугрожающее состояние настанет?» — чиновник из департамента здравоохранения Ханты-Мансийского округа ответил: «Все мы окажемся в жизнеугрожающем состоянии! Кто-то раньше, кто-то позже».

О врачах

Сначала было ощущение, что кто-то перекрыл кислород, все надежды рухнули. Мы год сражались за лекарство. Понимали, что оно дорогое, могут возникнуть проблемы с чиновниками. Но не сомневались, что хотя бы врачи будут на нашей стороне, а не на стороне денег. Как-то в голове сформировался образ доктора, задача которого помочь больному. Но, видимо, в наше жестокое и беспринципное время главная цель — это не спасти, а выстроить план обороны от пациента.

После этой комиссии я много плакала. Но как-то пережила это и снова — в бой. Летом мы ездили с семьей в отпуск. Были в Москве. И я снова прошла полное обследование в НИИ неврологии, врачи которого специализируются на Помпе. Так получилось, что с прошлого обследования в этом институте прошел ровно год. И, как показывают исследования, болезнь продвинулась. В выписке отмечено, что произошли ухудшения. Ходить стала хуже, происходит разрушение мышц ног. Я раньше была уверена, что икры у меня более-менее в порядке. Но МРТ показала отрицательную динамику.

Есть проблемы с кишечником и мочевым пузырем. И, как сказали врачи, есть опасность, что скоро я столкнусь с дыхательной недостаточностью. Это происходит всегда внезапно. Может, меня это ждет через неделю, а может — через месяц, через три. За счет того, что тело у меня спортивное, дыхательная система достаточно тренирована — я пока держусь. Но запаса прочности уже почти нет...

В Сургуте отказываются верить, что мое состояние ухудшается с каждым днем. Предложили госпитализироваться для оценки «динамики». Конечно, я рада любой предложенной помощи. Но если судить объективно — месяц назад я уже проходила «медкомиссию» в федеральном центре, курирующем редкие патологии. Вряд ли в Сургуте, где других пациентов с диагнозом Помпе никогда не было, могут посоветовать что-то иное и действенное.

О страхах

Сейчас я боюсь больниц. Для пациентов с нервно-мышечными заболеваниями многие вмешательства не столь уж безвредны. Например, те же внутримышечные инъекции витаминов, которые мне прописали. Это не только не эффективно, но и травмирует и без того крайне ослабленные мышцы.

Еще боюсь игольчатой электронейромиографии. Это исследование работоспособности мышц. Иголочка с электродом на конце втыкается под кожу, пускается ток. И аппарат фиксирует, как реагирует мышца, насколько активно сокращается. Иголку время от времени шевелят. Ощущение в это мгновение неприятное, кажется, что боль до костей пронизывает. Тем более я проходила эту процедуру в прошлом месяце. Слишком часто электронейромиографию не делают. Зачем? С ее помощью можно заметить разницу, если между исследованиями прошел хотя бы год. То есть различия месячной давности анализ просто не «поймает».

О деньгах

Лекарство, которое поможет мне оставаться человеком, — дорогое. Очень. И сургутские врачи почему-то считают: если согласятся, что этот препарат мне поможет, то чиновники накажут их за «расточительность». Но так быть не должно. Есть закон, по которому, если пациент нуждается в жизнеспасительном препарате, государство обязуется его обеспечить.

В социальных сетях, где я рассказываю о своей болезни, один из читателей прокомментировал: «Какой смысл тратить сотни миллионов рублей на поддержание жизни одного человека, который не представляет абсолютно никакой ценности для всех, кроме нескольких людей из числа родных и близких?»

Меня тоже периодически терзают всякие мысли, потому что я порядочный человек и эгоизма во мне мало. Я не умею жить для себя, живу для других. И считать, что я «не представляю абсолютно никакой ценности», — очень больно. Я родила и воспитываю здорового ребенка, стараюсь помогать людям, работаю, а не сижу на государственные пособия, не нарушаю законов. Любой адекватный человек, который болеет, автоматически тянется к лечению.

Хорошо рассуждать с дивана с кружкой пива в руках о смысле жизни! А если ты, извините меня, нормально кружку поднять сам не можешь, уже другие философствования на ум приходят.

Мой девиз по жизни всегда был: «Нет ничего невозможного, бывает недостаточно желания!» Он и по сей день весьма актуален. Но сейчас добавилось еще: «Бог не дает креста не по силам». В минуты отчаянья, в минуты слабости, а они бывают достаточно часто, я, как заклинание, повторяю это.

О работе

Несмотря на то что сургутский Минздрав отказывается считать меня больным, которому, кроме витаминов, требуются и другие препараты, недавно мне присвоили вторую бессрочную группу инвалидности. Жду уже несколько месяцев коляску. На коляски — очередь.

Взрослому человеку внезапно становиться инвалидом — трудно. Это как будто на полном ходу у несущегося поезда сорвали стоп-кран. Иногда мне кажется, что завтра проснусь — и снова все станет как раньше.

Поэтому, хоть и трудно, пытаюсь вести обычную жизнь. Работаю в транспортной компании менеджером. Спасибо руководству — там относятся ко мне с пониманием. Но если бы не муж, эта «нормальная» жизнь просто была бы невозможна. Самостоятельно передвигаться по улице я не могу. Какое-то время иду, а потом ноги немеют, перестаю их чувствовать и падаю плашмя, как мешок.

Муж практически тащит меня на своей руке до машины. Потом — провожает до рабочего места, сажает за стол. Мы с ним работаем в одной компании. Когда нужно встать, я звоню, он приходит и помогает.

Опять же, для повышения собственной самооценки пытаюсь заниматься домашними делами. Даже мою полы. Мне для этого купили «спецоборудование» — швабру, которую не надо мочить. Внутрь заливается специальный раствор, а на рукоятке есть привод для распыления жидкого моющего состава. Очень удобно. Домашние, если видят, ругают меня за самонадеянность. Но пока я двигаюсь, хочу быть хотя бы в чем-то самостоятельной.

Об инвалидах

Болезнь меняет людей, заставляет отказываться от многих вещей, которые нравились. Люди, ставшие внезапно инвалидами, уже не могут вести прежний образ жизни. Но многие выглядят как обычно.

Притворяться больным легко, но пытались ли вы притвориться здоровым, когда ваше тело говорит обратное? А ведь многие из нас стыдятся своего состояния и всячески скрывают это. Да что далеко ходить, я сама такая. Моя «обложка» не имеет даже намека на тяжелую болезнь. Некоторых это раздражает, вызывает множество вопросов.

На улице люди обычно реагируют на мою неестественную «походку», оглядываются иногда. Однажды мы приехали в офис интернет-компании расторгать договор. Я присела на низкий диванчик. И когда подошла наша очередь, то супруг подошел помочь мне встать. Рядом сидела женщина и с насмешкой так сказала: «Такая молодая, а уже такая попа тяжелая». Меня словно кипятком обдало, даже капельки пота по спине побежали. Было больно. Супруг тогда, конечно, ответил, что человек тяжело болен. И иногда стоит не все свои мысли озвучивать. Но я постепенно «отращиваю» скорлупу. Стараюсь не обращать внимания на косые взгляды. Говорю себе, что вокруг нет никого, я иду одна вместе с мужем. И — все.

О миньонах

Люблю вязать крючком. Когда считала себя здоровой — это было мое хобби. И сейчас, к счастью, мои пальцы, стопы в хорошем состоянии. То есть крючком могу работать. Только устают руки, когда держу их на весу. Я под них подушку подкладываю. Творчество помогает мне не уходить с головой в болезнь. Очень люблю вязать миньонов — это такие фантастические забавные существа из мультфильма «Гадкий Я». Они всегда жизнерадостные. Здоровому человеку такую игрушку можно сделать достаточно быстро. А у меня процесс растягивается, конечно. Многие знакомые предлагают: вяжи на заказ. Но я побаиваюсь. Потому что тогда нужно соблюдать какие-то сроки. Физически могу не справиться.

О будущем

Мы в семье проговариваем, как будем жить дальше. Пессимистических сценариев как-то у нас, к счастью, нет. Бывает, на меня находит плохое настроение. Все мы люди. Но родные не дают эту тему развивать. Говорят: нет, не будет у тебя ничего плохого, мы получим лекарство, ты будешь жить. А если не верить, то можно сойти с ума. Представляете, вы знаете, что скоро вас парализует, что вы умираете. Есть лекарство, которое может это все остановить. Но нет денег, чтобы его купить.

Сейчас я веду дневник #запискиредкогопациента. Главная цель — информация для окружающих, а также — помощь таким же «редким». Потому что в начале своего пути я не знала, куда мне обращаться, как быть, что делать.

У меня в друзьях есть пациенты с болезнью Помпе из других стран. Американка Блэйк занимается скалолазанием и гольфом. Болезнь у 28-летней женщины диагностировали не так давно, но она уже принимает лекарство. Блейк говорит, что симптомов никаких не чувствует и надеется, что никогда и не почувствует. Брюс из Южной Африки — серфингист, регулярно участвует в веломарафонах. Тоже держится благодаря терапии. Расходы на лекарство и обследование всем пациентам компенсирует государство. Я читаю их блоги. Смотрю на фото. Там — счастливые люди, по которым даже не скажешь, что они смертельно больны. Я верю, что и у меня есть будущее.

Статья 282, по которой сейчас массово судят пользователей соцсетей, существовала в российском уголовном кодексе всегда. Однако дела по ней долго не возбуждались, тем более столь массово, как в 2017-2018 годах. Одной из причин, которая привела к этой ситуации, стало принятие закона «О противодействии экстремистской деятельности». Его внесли в Госдуму в 2002 году и приняли молниеносно, всего за три недели, несмотря на сотни поправок и жестокие споры парламентариев. Кто-то из депутатов уже тогда предвидел уголовные дела за научное изучение фашизма и преследование за высказывания. Кто-то, напротив, призывал сделать день принятия антиэкстремистского закона национальным праздником. Кто-то спешил на перерыв. Стенограмму тех заседаний можно найти на сайте Системы обеспечения законодательной деятельности. «Лента.ру» подготовила выдержки из нее.

***

23 мая 2002 года на Киевском шоссе прогремел взрыв: москвичка Татьяна Сапунова увидела на обочине табличку с антисемитским лозунгом и решила выдернуть ее из земли, но табличка оказалась заминирована. Женщина выжила. После этого по всей России появлялись и другие плакаты, с муляжами бомб и с настоящими взрывными устройствами. Ответственность в ряде случаев возложили на скинхедов. Вскоре после самого первого взрыва в Госдуму был внесен законопроект «О противодействии экстремистской деятельности». Он должен был ужесточить ответственность по уже имевшейся в УК статье 282 и определить понятие «экстремистское сообщество».

Чтение первое, 6 июня 2002 года

Председательствует Геннадий Селезнев, спикер Госдумы третьего созыва

Андрей Климов, «Регионы России (Союз независимых депутатов)»:

Мы с вами уже два года говорим здесь, в этом зале, о необходимости скорейшей борьбы с экстремизмом. О том, что эти законопроекты готовились, знала вся страна, только глухой не слышал. Поэтому мнения, я думаю, у всех сформировались. И я просил бы сейчас за включение в повестку дня проголосовать, а все дискуссии оставить до момента обсуждения.

Ему возражают, завязывается спор. Кто-то говорит, что законопроекты были получены на руки за день до голосования, кто-то — что они гуляли по коридорам Госдумы восемь лет

Александр Котенков, представитель президента:

Здесь совершенно неверно звучали мысли о том, что этот закон может быть применен при подавлении социальных выступлений учителей, шахтеров и так далее. Уважаемые депутаты, давайте внимательно читать законопроект! Нельзя запретить или ликвидировать движение, протест учителей, шахтеров и так далее, и тому подобное.

Павел Крашенинников, председатель комитета Госдумы по законодательству, фракция «Союз правых сил»:

Я не знаю, известно вам или нет, но сразу после Второй мировой войны практически все европейские страны приняли соответствующее законодательство антиэкстремистское, антифашистское. И я думаю, что специалисты могут подтвердить, что практически во всех странах есть очень суровые наказания, например, за покупку книги Гитлера Mein Kampf. Скажем, в Европе за это можно схлопотать срок либо подвергнуться достаточно большому денежному взысканию в виде штрафа.

Так уж у нас получилось, что мы подумали, будто у нас есть иммунитет, ведь наша страна потеряла больше всех во Второй мировой войне, потерпела больше всех от фашизма. И нам казалось, что эта проблема нас не касается. Экстремизм в принципе существовал, но он существовал, как правило, на бытовом уровне. А если он выходил за пределы бытового уровня, то государство справлялось с этим самыми разными способами, и не всегда способами, которые лежат в русле законодательства.

Виктор Зоркальцев, комитет по общественным организациям, КПРФ:

Левиафан подводит уже законодательную базу для своей деятельности против гражданского общества. Под это определение (экстремизм — прим. «Ленты.ру») можно подогнать все что угодно: например, организованные выступления врачей, учителей, шахтеров с требованием выплаты задержанной зарплаты — они и бывают эмоциональны; пенсионеров с требованием выплаты законных, заработанных пенсий — там тоже эмоции бьют через край; людей, замерзающих вместе с детьми в своих домах вследствие отключения в зимнее время электроэнергии; вкладчиков с требованиями по восстановлению своих имущественных прав, нарушенных неисполнением действующих законов, хочу это подчеркнуть.

Ирина Хакамада, зампред Госдумы

Это закон не для демократического общества, а для общества, опасающегося развития гражданских инициатив, политика которого направлена не на взаимодействие основных сил страны, а на их разъединение и противостояние... (Микрофон отключен)

Председательствующий: Виктор Ильич, полминуты. Всё, заканчивайте.

Зоркальцев: Этот закон направлен на погашение гражданской активности, снижение защитных функций граждан, на погашение той реакции, которая возникнет у людей в связи с принятием, скажем, Трудового кодекса, закона о земле, о реформе ЖКХ, с ростом инфляции, обнищанием людей.

И последнее. Не этим законом нам надо заниматься! Следует ускорить рассмотрение законов об обращении граждан, о запрещении пропаганды фашизма в Российской Федерации, о правовых гарантиях оппозиционной деятельности, о собраниях... Вношу предложение снять законопроект с рассмотрения. (Аплодисменты)

Алевтина Апарина, КПРФ: Александр Алексеевич, к вам вопрос, а можно ли омоновцев, в случае, когда избивают граждан России, признавать экстремистами?

Председательствующий: Спасибо. Пожалуйста, Александр Алексеевич.

Из зала: (Не слышно.)

Котенков: Ну если «у нас вся жизнь состоит из терроризма, захвата власти, избиения евреев», то, извините меня, это ваша жизнь, но не страны.

В данной ситуации вы можете почитать Федеральный закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях», посмотреть внимательно законодательство Российской Федерации. Речь не идет о подавлении экстремизма. Я не знаю, кто и кого — за что избивал, но не исключено, что был несанкционированный митинг, который органами правопорядка, мягко говоря, был закончен. Кто прав, кто виноват — пусть разбираются правоохранительные органы.

Николай Коломейцев, КПРФ: Вот, скажем, израильским кнессетом определены шестьдесят пять слов и терминов, которые запрещено применять. Есть ли у вас такой перечень? Надо, чтобы люди, граждане, знали его.

Юрий Никифоренко, КПРФ: Скажите, пожалуйста, почему в законе совершенно не предусмотрена ответственность государственных органов власти за их экстремистскую деятельность перед обществом? Разве 90-е годы не были наполнены государственным экстремизмом в лице Ельцина и его окружения? История известная. Почему вы пытаетесь в этом законе уберечь чиновников, этот режим и, по существу, создать железный занавес между обществом и властью? Вот в чем опасность вашего закона. Объясните, пожалуйста, ваши истинные цели. Потому что идеи эти озвучивали Жириновский и Федулов, а они... (Микрофон отключен.)

Котенков: Если же должностное лицо, будь то Президент или кто угодно, допускает экстремистские действия, экстремистские высказывания — он подпадает под действие этого закона.

Вот здесь звучало уже неоднократно: а почему Басаева там, Хаттаба не привлекают и так далее?.. Басаева и Хаттаба (ну, Хаттаба уже не привлекут, его господь Бог привлек) будут привлекать по Уголовному кодексу. Но вот если бы действовал закон о противодействии экстремизму... , то ваххабизм как религиозное движение был бы запрещен до появления Басаева, Хаттаба и им подобных.

Вера Лекарева, СПС: У меня вопрос к Александру Алексеевичу. Сразу скажу, что я буду голосовать за этот закон, хотя, на мой взгляд, он носит декларативный характер, но мне понравилось.

(После перерыва)

Представитель КПРФ Валентин Романов переживает за судьбу партии: по законопроекту от члена-экстремиста нужно «в кратчайшие сроки» отмежеваться, и коммунист опасается политиков-провокаторов. Также он говорит об угрозе свободе слова и свободе мысли, и позже депутат Вадим Булавинов из депутатской группы «Народный депутат» отметит, что ему приятно, что КПРФ так настойчиво защищает демократические ценности. «Я думаю, что если бы лет тридцать назад было бы так же, то не было бы у нас ни беловежского договора, ничего остального», — скажет он, когда до него дойдет очередь. Вопрос же его абстрактный — можно ли, чтобы закон был не дубинкой, а щитом для людей

Председательствующий: Принято. Пожалуйста, кто будет выступать от «Единства»? Буратаевой включите микрофон.

Буратаева: Совсем недавно дети из Калмыкии, которые приехали в Москву на конкурс, были избиты прямо возле метро скинхедами. Скоро вообще на улицу будет опасно выходить. Мы поддерживаем этот законопроект и считаем, что всем, кто проголосует против, будет просто стыдно смотреть своим избирателям в лицо.

Валентин Романов, КПРФ: Никому вечно править не дано. И те, кто сейчас, не думая, не размышляя, не анализируя, торопится к кнопкам, подумайте, господа хорошие, о том, что ведь коромысло два плеча имеет. Второе. Со всей откровенностью скажу, что я ни на грош не верю в испуг перед скинхедами.

говорит, что фракция не поддержит законопроект — в таком виде он неприемлем

Председательствующий: Спасибо, Валентин Степанович. Только можно было бы потише, здесь очень хорошо слышно. От фракции «Отечество — Вся Россия» — Ковалёв Николай Дмитриевич. Да, конечно, пожалуйста, с трибуны. Включите микрофон.

Николай Ковалев: Вы знаете, что, вообще говоря, меня привлекает в этом законопроекте? Все-таки острие его направлено прежде всего на предупреждение возможной экстремистской деятельности.

Председательствующий: Я прошу извинения у фракции ЛДПР. Кто от фракции ЛДПР? Пожалуйста, депутат Финько. Включите микрофон.

Олег Финько, ЛДПР: Я хочу напомнить всему честному обществу знаменитую статью 58. 58-я была страшная статья, по которой громадное количество народа и упекли, и расстреляли, и убрали. Вот не стал бы этот наш закон продолжением 58-й статьи. Потому что (обратите внимание) шахтеры стихийно перекроют железную дорогу — кого разгонят? Разгонят Коммунистическую партию и разгонят профсоюзы. Далее, интеллигенция соберется на Пушкинской площади выяснить свои отношения — кого разгонят? Экстремистов из «Яблока» разгонят. Далее, митинг против губернатора в Нижнем Новгороде соберут — кого будут разгонять? Либерально-демократическую партию.

Далее говорит, что закон нужен, но ему требуется большая доработка

Денисов из «Агропромышленной депутатской группы»

Уважаемые депутаты, даже само обсуждение говорит о том, что этот закон направлен против всех нас и против тысяч общественных объединений, которые уже есть в стране. Давайте посмотрим текст. Думается, не злоупотребили авторы своим интеллектом в следующих определениях. «Экстремистские материалы, — читаю — предназначенные для публичного обнародования документы». То есть нас опять загоняют на кухню, под одеяло или куда угодно шептаться, поскольку даже не опубликованные, а только «предназначенные»!

Выступает представитель фракции «Народный депутат»

Вадим Булавинов, «Народный депутат»: невольно, конечно, вспоминается такая фраза из легендарного фильма «Берегись автомобиля»: «Тебя ж посодют. А ты не воруй!» Так не надо нарушать — и никто не подпадет под действие данного закона!

Александр Федулов, «Регионы России (Союз независимых депутатов)»: Уважаемые коллеги, я являюсь независимым депутатом, не состою ни в одной фракции, объединении и поэтому выскажу действительную волю россиян. Вы будете представлять только часть из них.

Сегодня, когда экстремизм в России приобрел всеобъемлющий размах, принятие в первом чтении данного проекта закона является действительно праздником, потому что экстремизм может погубить будущее в России.

Повторяю последние слова: сегодняшний день, если примут закон, надо объявить праздником национальным. Спасибо.

Юрию Чайке, он говорит, что угроза стабильности страны со стороны экстремистов это факт, и что только слепой этого не видит>

Юрий Чайка, министр юстиции России: Тут звучали выступления о боязни, что с принятием этого закона будут нарушены права человека. Хочу вам сказать, что законопроект соответствует всем международно-правовым нормам и принципам, заложенным, в частности, в венецианских рекомендациях Совета Европы, в частности, Европейской комиссией за демократию через право.

Просит проголосовать за законопроекты. Вскоре депутаты действительно переходят к голосованию

Результаты голосования. Проголосовало за 271 чел. 60,2% Проголосовало против 141 чел. 31,3% Воздержалось 1 чел. 0,2% Голосовало 413 чел. Не голосовало 37 чел. Результат: принято

Председательствующий: Принимается.

Почти такой же результат у второго законопроекта, который вносит изменения в другие правовые акты в связи с принятием основного антиэкстремистского закона.

Две недели спустя. 20 июня 2002 года. Чтение второе.

Крашенинников рассказывает, что поступило более ста поправок. «Если кто успел посмотреть»

Сергей Решульский, КПРФ: …«если кто успел посмотреть». Действительно, никто из сидящих в этом зале, за исключением тех, кто работал в комитете, этот законопроект, подготовленный ко второму чтению, не успел посмотреть. Это по ведению? По ведению!

Крашенинников: Я могу ответить.

Решульский: Нет, подождите, я сейчас вопрос вам задам.

Крашенинников: Любой законопроект многие не успевают посмотреть, это не секрет.

Решульский: Это «многие» я не знаю к кому относится. Мы с вами люди серьезные, мы с вами их смотрим. Я считаю, что закон подготовлен с грубейшими нарушениями. Те поправки, которые приняты, подставляют всех депутатов, большую часть сидящих здесь, под статью об экстремизме. И я хочу на примере Народной партии России — вы мне слово дадите, когда к первой таблице подойдем, — подвести это всё... То есть если мы принимаем законопроект в этой редакции, то все поголовно в России... (Микрофон отключен.)

Голосуют, соглашаться ли с основной массой поправок, обсуждают их

Решульский: Буду говорить только по ведению. Уважаемые коллеги, хороший у нас человек — Александр Алексеевич Котенков. Он всегда говорит то, что думает. И вот он в шутку сейчас вам сказал именно то, о чем мы все сейчас говорим: под эти другие признаки подпадут все депутаты, потому что люди в должности Котенкова будут определять, ты экстремист, ты сказал так или не ты, ты сказал не так, ну, не именно Котенков будет определять, а будут определять люди в такой должности.

Коломейцев: Александр Алексеевич, к сожалению, вы озабочены только сексом, а я провожу еще массовые акции протеста. В субботу я имел разговор с начальником ГУВД, который, еще не читая закон, говорит: вот как только закон этот примут, ты больше свои акции проводить тут не будешь.
Александр Алексеевич... (Микрофон отключен.)

Председательствующий: Это не по ведению. Выключите, пожалуйста, микрофон.

Елена Мизулина, СПС: В чем ценность этого закона? В том, что он формулирует понятия и принципы, то есть задает некоторый уровень правовой культуры в обществе, что все-таки хорошо для общества, а что плохо.

Сергей Решульский: Вот я послушал Елену Борисовну и хочу сказать: Елена Борисовна, уважаемая, вот три года назад вы чисто подходили под эту статью, под определение экстремиста, потому что вы критиковали, доказывали, возмущались... В этих статьях как раз заложены нормы, по которым кто-то сверху произвольно будет определять и под любую позицию подгонять каждого человека, который возмутится положением в той или другой области, в стране. Воду ему отключат, он возмутится — его под признаки подведут и скажут: «Экстремист. Иди сюда, родной».

Владимир Калягин, КПРФ: Представьте себе ситуацию: серьезный исследователь занимается изучением немецкого фашизма (понятно, что для того, чтобы не повторять ошибок прошлого, их надо знать) и определяет объективные причины появления фашизма. Он что, оправдывает его таким образом? Вы скажете, что нет. А я вас уверяю, что найдется прокурор, который привлечет его к ответственности, и соответствующая книга попадет в список запрещенных.

Экстремистские материалы — это всё, что, еще раз повторяю, прокурорский в данном случае чиновник, посчитает экстремистскими. Мы что, к средневековью что ли возвращаемся?

Обсуждение поправок продолжаются, депутаты спорят о том, какие именно свастики нужно запрещать — именно фашистскую, любую, или ту, что похожа на фашистскую «до степени смешения». Кто-то из депутатов уже хочет на перерыв

Председательствующий: Пожалуйста, по ведению — депутат Калягин.

Калягин: Я просто обращаю внимание для сведения, для протокола: в зале 78 человек.

Председательствующий: Хорошо. Депутат Булавинов, по ведению.

Булавинов: Уважаемые коллеги, учитывая, что вчера мы работали до 10 вечера, а сегодня — без перерыва, предлагаю, поскольку в эти два дня докладывала фракция «СПС», признать их экстремистами, которые вот так вот к депутатам относятся, и поддержать данный законопроект во втором чтении. (Оживление в зале)

Председательствующий: Уважаемые коллеги, ставится на голосование проект федерального закона «О противодействии экстремистской деятельности» во втором чтении. Прошу включить режим голосования. Кто без карточки и хотел бы проголосовать? Покажите, пожалуйста, результаты.

Результаты голосования (15 час. 19 мин. 25 сек.) Проголосовало за 272 чел. 60,4% Проголосовало против 126 чел. 28,0%. Воздержалось 2 чел. 0,4% Голосовало 400 чел. Не голосовало 50 чел. Результат: принято

Законопроект принят во втором чтении.

Депутат Денисов говорит о политическом заказе, предлагает отправить в отставку Правительство и разогнать Госдуму, освободить Путина от «ельцинского окружения»

Неделю спустя. 27 июня 2002 года. Чтение третье, окончательное.

Опубликованные фрагменты стенограммы чтения даются практически без сокращений, чтобы читателю было понятно, как быстро оно прошло.

Председательствующий: Коллеги, мы с вами сейчас переходим к законопроектам третьего чтения. Пункт 3: «О противодействии экстремистской деятельности», докладчик — Павел Владимирович Крашенинников. (Шум в зале). Я не знаю, коллеги, вы меня, наверное, тоже не слышите. Присядьте, очень шумно.

Сейчас, Георгий Иванович, после Крашенинникова. Я вам дам слово после Крашенинникова.

Пожалуйста, Павел Владимирович.

Крашенинников: Уважаемые коллеги, мы с вами совсем недавно приняли во втором чтении закон «О противодействии экстремистской деятельности». Поправок было действительно много, более ста. Проведена правовая и лингвистическая экспертиза. Комитет полагает, что можно принимать данный законопроект в третьем чтении.

Спасибо.

Председательствующий: Вы сразу и следующий доложите, а потом я дам Георгию Ивановичу слово по ведению.

Крашенинников: Что касается второго проекта закона, он вытекает из первого — это законопроект «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности"». Также проведена правовая и лингвистическая экспертиза. Все заключения есть. Мы полагаем, что данный законопроект также можно принимать в третьем чтении.

Спасибо.

Председательствующий: Есть вопросы к докладчику?

Присаживайтесь. Законопроекты выносятся на «час голосования».

Голосуется проект закона под номером 3: «О противодействии экстремистской деятельности».

Пожалуйста, голосуйте. Законопроект под номером 3.

Кто без карточки? Депутат Сафиуллин без карточки, за.

Покажите результаты.

Результаты голосования (11 час. 46 мин. 52 сек.) Проголосовало за 274 чел. 60,9% Проголосовало против 145 чел. 32,2% Воздержалось 0 чел. 0,0% Голосовало 419 чел. Не голосовало 31 чел. Результат: принято

Так, законопроект под номером 4: «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О противодействии экстремистской деятельности"». Ставлю на голосование. Пожалуйста, голосуйте.

Кто без карточки? Депутат Сафиуллин — за.

Покажите результаты.

Результаты голосования (11 час. 47 мин. 36 сек.) Проголосовало за 283 чел. 62,9% Проголосовало против 139 чел. 30,9% Воздержалось 0 чел. 0,0% Голосовало 422 чел. Не голосовало 28 чел. Результат: принято

Принимается.

До появления Facebook оставалось два года, до появления «ВКонтакте» и «Одноклассников» — четыре, до широкого распространения уголовных дел за экстремизм в соцсетях — примерно десять лет.