Сережа родился в июне в городе Ишиме Тюменской области. Через месяц у малыша неожиданно началась рвота, вздулся живот. Врачи обнаружили врожденную патологию кишечника. Экстренно сделали операцию — удалили почти весь тонкий кишечник, который уже начал разлагаться. Сейчас Сережа не может питаться обычной пищей, ему необходимо специальное дорогое внутривенное (парентеральное) питание. Необходимых для его покупки средств у родителей мальчика нет.

Папу Сергея Сухинина тоже зовут Сергей. У папы день рождения 29 июня, у сына — 28 июня.

— Похожи как две капли воды! — радовался Сергей-старший, впервые увидев сына. — Я на Сережку смотрю как в зеркало.

Во время беременности все анализы и результаты УЗИ у Кристины, мамы мальчика, были на пятерку. Малыш рос как по книжкам, день в день. Роды прошли без осложнений. На четвертые сутки Сергей-старший с огромным букетом роз (весь аванс потратил, как он потом признался) встретил жену с долгожданным первенцем и отвез домой, где уже все было приготовлено — и кроватка, и синяя коляска, и игрушки, и целая гора памперсов.

— На год хватит! — гордо объявил Сергей жене.

Родители маленького Сережи, как и все родители в мире, были счастливы и придумывали своему малышу разные будущие достижения.

— Хочу, чтобы Сережа стал футболистом, —– качая малыша, смеялась Кристина.

— Нет, пусть лучше будет боксером. Смотри, какой у него носик! — отвечал ей Сергей-старший.

А Сереже-маленькому оставалось лишь расти и радовать папу с мамой. Что он и делал: наедал щечки, болтал ручками-ножками, жадно пил молочную смесь из бутылочки. Мама не успевала менять памперсы.
— Не ребенок — машина, — радовался отец. — Работает как часы!

«Часы» сломались через три недели после родов. Вся еда, которую мама дала накануне, фонтаном вышла у Сережи через рот. Кристина схватила малыша и помчалась в поликлинику, к педиатру.

— Живот мягкий, — успокоил врач. — Надо меньше кормить, а от рвоты давайте ребенку мотилиум.

Кристина стала в два раза меньше наливать смеси в бутылочку, приступы рвоты прекратились, Сережа снова ожил и повеселел. Но через десять дней все повторилось. Только уже с обильной желто-зеленой пеной. Врачи скорой помощи забрали ребенка в областную больницу. Там сделали противорвотный укол и уже хотели отправить обратно домой. Но рвота не прекращалась. Плюс ко всему вздулся живот. Сереже сделали еще укол и положили вместе с мамой в палату — ждать улучшения.

— Мы оказались в больнице в выходные, врачей не было, — вспоминает Кристина. — Сережа не спал всю ночь. Только прикроет глаза, как начинается рвота. Я проверила памперс и чуть не закричала: он весь был в крови и черных сгустках. Медсестра сказала, что надо потерпеть до утра, когда придет заведующая…

К утру Сережа посинел, дыхание еле прослушивалось. Медсестра попробовала взять кровь из пальца, но она не шла.

Заведующая перевела ребенка в реанимацию, под капельницы. А вечером на реанимобиле его отправили в ишимскую больницу. Туда же из Тюмени вызвали лучшего хирурга.

— У него не работает кишечник, — сказал врач, осмотрев ребенка, — готовьте к операции.

Она длилась семь часов. С полуночи до семи утра.

Во время операции врачи обнаружили некроз тонкого кишечника и разлитой перитонит. Сереже-младшему удалили практически весь тонкий кишечник, оставив только два сантиметра, и вывели стому. Из-за перитонита начались осложнения: острая почечная недостаточность, сердечно-сосудистая недостаточность, заражение крови. Счет пошел на часы.

На вертолете Сережу повезли в Тюмень, в областную клиническую больницу №1. В полете за ним неотступно наблюдали реаниматолог и анестезиолог. Родители в это время мчались в Тюмень на машине.

В областной больнице малышу сразу же сделали переливание крови, начали активную антибактериальную терапию. Родителей в реанимацию не пустили, сказали, что состояние крайне тяжелое. Сережа сам не ел, не дышал и не писал — моча выводилась через катетер. Малыша подключили к парентеральному кормлению — начали по капле вводить питание через вену. И с тревогой ждали реакции организма.

— Жить будет! — наконец объявил доктор. — Питание благополучно усвоилось.

— На четвертый день нам разрешили зайти к сыну на десять минут. Он спал и улыбался во сне, — рассказывает Кристина. — Ему кололи обезболивающие препараты, поэтому он не чувствовал боли.

В реанимации Сережа провел целый месяц.

Все это время Кристина с мужем искали по интернету больницы, где выхаживают малышей с подобными проблемами. И нашли Детскую больницу №13 имени Н.Ф. Филатова в Москве. Лечащий врач связался с московскими специалистами, и они пригласили Сережу-младшего на госпитализацию.

3 сентября Кристина с сыном в сопровождении анестезиолога и реаниматолога прилетели в Москву. В стационаре ребенка тщательно обследовали, после чего было принято решение провести реконструктивную операцию на кишечнике: закрыть стому и установить венозный катетер — бровиак, через который Сереже будут вводить парентеральное питание. 18 сентября операция была успешно проведена.

— Сережа-старший прислал нам в больницу целую коробку детских смесей и фруктовых пюре — с бананом, яблоком, грушей, — говорит Кристина. — Только врач сказал, что нашему мальчику они не годятся. После операции ему необходимо особое питание: раствор, содержащий глюкозу, белки, витамины и микроэлементы, который вводят через вену. А без него наш сын не сможет жить.

Но вне стен больницы такое питание за счет госбюджета не предоставляется. Необходимых для его покупки средств у семьи мальчика нет. Без вашей помощи им не справиться.

Гастроэнтеролог Детской городской клинической больницы №13 имени Н.Ф. Филатова Елена Костомарова (Москва): «У мальчика синдром короткой кишки в результате синдрома Ледда — порока развития брыжейки тонкой кишки, когда петли кишки, перетянутые спайками, лишаются кровоснабжения и погибают. У Сережи сохранено всего два сантиметра тонкой кишки. Мы планируем реконструктивную операцию на кишечнике, однако еще некоторое время мальчик не сможет усваивать обычную пищу и будет нуждаться во внутривенном питании».

Стоимость парентерального питания на полгода — 1 206 100 рублей.

Дорогие друзья! Если вы решите помочь Сереже Сухинину, пусть вас не смущает цена спасения. Любое ваше пожертвование будет с благодарностью принято.

ПОМОЧЬ СЕРЕЖЕ

Для тех, кто впервые знакомится с деятельностью Русфонда

Русфонд (Российский фонд помощи) создан осенью 1996 года как благотворительный журналистский проект. Письма о помощи мы размещаем на сайте rusfond.ru, в газетах «Коммерсантъ», интернет-газете «Лента.ру», эфире Первого канала, социальных сетях Facebook, «ВКонтакте» и «Одноклассники», а также в 172 печатных, телевизионных и интернет-СМИ в регионах России.

Всего частные лица и компании пожертвовали в Русфонд свыше 13,648 миллиардов рублей, на эти деньги возвращено здоровье более чем 23 тысячам детей. В 2019 году (на 26 сентября) собрано 1 023 659 790 рублей, помощь получили 1 379 детей. В 2017 году Русфонд вошел в реестр НКО — исполнителей общественно полезных услуг — и получил благодарность президента РФ за большой вклад в благотворительную деятельность. В ноябре 2018 года Русфонд выиграл президентский грант на издание интернет-журнала для потенциальных доноров костного мозга «Кровь5». Президент Русфонда Лев Амбиндер — лауреат Государственной премии РФ.

Серьезная поддержка оказана сотням многодетных и приемных семей, взрослым инвалидам, а также детдомам, школам-интернатам и больницам России. Фонд организует акции помощи в дни национальных катастроф. Русфонд помог 118 семьям моряков АПЛ «Курск», 153 семьям пострадавших от взрывов в Москве и Волгодонске, 52 семьям погибших заложников «Норд-Оста», 100 семьям пострадавших в Беслане.

Фонд — лауреат национальной премии «Серебряный лучник», награжден памятным знаком «Милосердие» №1 Министерства труда и социального развития РФ за заслуги в развитии российской благотворительности. Руководитель Русфонда — Лев Амбиндер, член Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека, лауреат премии «Медиаменеджер России» 2014 года в номинации «За социальную ответственность медиабизнеса».

Дополнительная информация о Русфонде и отчет о пожертвованиях Русфонда.

В Москве по инициативе российских предпринимателей Года Нисанова и Зараха Илиева открылся Общинный центр Объединения горских евреев. Теперь диаспора имеет возможность чувствовать себя еще более сплоченной и чаще собираться для общения и совместных молитв. О том, как появление центра будет способствовать сохранению уникальных культурно-исторических традиций горских евреев, забота о которых является одним из основных направлений благотворительной деятельности Года Нисанова и Зараха Илиева, — в материале «Ленты.ру».

Духовное родство

Традиции горских евреев очень древние и чрезвычайно богатые. Ранее местом сосредоточения горско-еврейских общин были в основном территории современных Азербайджана и Дагестана. Владельцы группы компаний «Киевская площадь», одного из крупнейших девелоперов России, Год Нисанов и Зарах Илиев — выходцы из Азербайджана. Они родились и выросли в уникальном месте под названием Красная Слобода, которая примерно с середины XVIII века является одним из центров ортодоксального иудаизма в Азербайджане.

Первые евреи-переселенцы, которые впоследствии получили название «горские», появились здесь примерно две тысячи лет назад, но до сих пор жители Красной Слободы чтут и хранят традиции еврейского народа. Практически в каждом квартале были построены синагоги, в которых люди собирались для чтения Торы и молитв. И сегодня потомки сельчан вспоминают рассказы предков, передававшиеся из поколения в поколение, о том, как дружно жили евреи в Красной Слободе в стародавние времена. И хотя за последние четверть века численность общины сильно сократилась, слобода по сей день является одним из крупнейших поселений горских евреев, а также центром притяжения для выходцев из этих мест, чьи семьи давно живут в других странах.

Духовное единение горско-еврейской общины сохраняется, чему во многом способствует тот факт, что местные жители смогли сохранить древний язык джуури. Важно и то, что сельчане искренно гордятся многими своими земляками, добившимися успехов в разных сферах деятельности. Так, Год Нисанов, например, в 2014 году был избран вице-президентом Всемирного еврейского конгресса, объединяющего общины 115 стран мира. Примечательно, что он стал первым горским евреем, вошедшим в состав руководства конгресса за всю историю этой организации.

Ради связи поколений

Если на территории относительно небольшой Красной Слободы общине естественным образом удается сохранять свою культурную идентичность, то в таком крупном мегаполисе, как Москва, сделать это гораздо сложнее. Собственно, на поддержку единства диаспоры, сохранение языка, а также на передачу уникальных традиций горско-еврейской общины подрастающему поколению и нацелены многие благотворительные проекты Года Нисанова и Зараха Илиева в России.

В Москве, например, важным направлением в деятельности меценатов является поддержка традиционного еврейского образования — открываются новые школы для детей и взрослых, в которых слушатели проходят обучение, приобщаются к традициям и чтению Торы. Так, в 2015 году в здании Еврейского образовательного центра в торжественной обстановке, с произнесением благословения и прикреплением на входной двери традиционного обозначения еврейского дома Мезузы, Год Нисанов и Зарах Илиев открыли школу «Хедер Менахем».

По сути, образовательная организация является начальной школой для детей из верующих семей. Долгое время система хедеров являлась основой классического еврейского образования. В определенный исторический период она была почти утеряна, однако в XXI веке возрождается во многих странах.

Московская «Хедер Менахем» рассчитана на 250 детей, которые будут учиться в классах малой наполняемости. Оснащение школы — самое современное, а особой ее гордостью являются малая и большая синагоги, а также обширная библиотека. Принявший участие в церемонии открытия школы главный раввин России Берл Лазар напомнил, что заповеди еврейского народа требуют от человека постоянно стремиться радовать других. «Как вы видите, наши спонсоры полностью исполняют то, что написано в Талмуде», — подчеркнул он. К слову, в том же году, когда была открыта школа, Год Нисанов и Зарах Илиев получили престижную награду от еврейских общин России за поддержку образовательных проектов.

Новая жизнь исторических объектов

При этом нельзя сказать, что благотворительная деятельность известных предпринимателей ограничивается только поддержкой московской диаспоры горских евреев. Очень многое они делают и для своей исторической родины — Азербайджана. В частности, Год Нисанов инвестировал средства в реконструкцию консервного завода в Губинском районе. Предприятие практически выстроили заново и оснастили современным оборудованием. В результате модернизации создано более 200 новых рабочих мест. Кроме того, по инициативе и при поддержке Года Нисанова и Зараха Илиева в Хачмазском районе, недалеко от границы с Россией, строится крупный логистический комплекс по переработке и хранению сельскохозяйственной продукции. Окончание строительства намечено на лето следующего года. После открытия хаба экспортеры смогут оптимизировать логистику поставок своей продукции в Россию.

В приоритете у бизнесменов и развитие проектов, направленных на повышение туристической привлекательности Азербайджана. В частности, этому будет способствовать открытие в Красной Слободе первого в мире музея горских евреев, которое должно состояться в недалеком будущем. Проект стартовал в 2017 году по инициативе Года Нисанова, Зараха Илиева и благотворительного фонда СТМЭГИ. Музей займет отреставрированное здание одной из синагог поселения, а коллекция, которая будет в нем представлена, станет единственным крупным собранием предметов быта и культурного наследия горских евреев.

Так или иначе нацеленными на сохранение культурного и исторического наследия можно назвать и многие проекты, реализуемые Годом Нисановым и Зарахом Илиевым в последние годы в России. Так, во время реконструкции одной из московских гостиниц они отреставрировали уникальную коллекцию картин мастеров эпохи соцреализма. В марте 2019 года предприниматели открыли в российской столице на территории Миусского трамвайного депо, старейшего в городе и признанного объектом культурного наследия, современный гастрономический квартал «Депо». Все строения архитектурного ансамбля конца XIX века отреставрированы и сохранены в первозданном виде. При этом территория депо обрела вторую жизнь в новом формате. В настоящее время Нисанов и Илиев реализуют сложный проект по строительству гостиницы, находящейся в непосредственной близости к парку «Зарядье». Здание будет возведено по исходным чертежам доходных домов позапрошлого века.

Проекты, реализуемые бизнесменами, позволяют придать памятникам культуры новое функциональное наполнение. При этом сохраняется их значение в качестве объектов трансляции традиций подрастающему поколению. Так же и новый общинный центр горских евреев призван стать местом единения, где каждый член диаспоры сможет ощутить себя частью и носителем древней культуры своего народа и его духовных ценностей.

Неслучайно его открытие совпало с месяцем Элул, в течение которого читаются покаянные молитвы слихоты. В Красной Слободе, на исторической родине Года Нисанова и Зараха Илиева, этой традиции придают особое значение. Даже после того как в поселке появилось электричество, люди не перестали приносить с собой в синагоги фонарики — символы просветления через покаяние. Теперь эти фонарики появились и в общинном центре в Москве.

Не так давно калужские власти предложили отмечать в России новый праздник — окончание стояния на реке Угре 1480 года. Большинство регионов уже высказались за, инициативу поддержали на федеральном уровне. Однако новому празднику обрадовались не везде: Татарстан не захотел праздновать поражение орды хана Ахмата. Кто в Казани считает эту дату недостаточно значимой для России, как и зачем на закате Советского Союза татар хотели переименовать в булгар, как в разные годы переписывались исторические «каноны» и история национальных героев разных республик, «Ленте.ру» рассказал заведующий кафедрой управления в сфере межэтнических и межконфессиональных отношений, заместитель декана факультета государственного управления МГУ им. М.В. Ломоносова, доктор исторических наук, профессор Александр Полунов.

«Все, что против Орды, вызывает негативный отклик у части элиты»

«Лента.ру»: Давайте сначала проясним, что за событие на самом деле произошло в 1480 году на реке Угре. Действительно ли оно было таким незначительным, как говорят в Казани? Почему тогда его столетиями изучают в российской школе как дату освобождения от монголо-татарского ига?

Александр Полунов: Событие, конечно, было очень важное, огромного значения. Другое дело, что к 1480 году назревавшие изменения были уже существенно предопределены. Подлинно переломный характер, на мой взгляд, носило другое событие, состоявшееся за 100 лет до этого, — знаменитая Куликовская битва. Тогда еще ничто не было предрешено, и победа на Куликовом поле для Руси, которая тогда была слабее Орды, имела колоссальное значение. А Стояние на реке Угре — это, безусловно, важная веха в историческом развитии всей Восточной Европы. Но оно завершало уже наметившуюся историческую тенденцию.

То есть это действительно не условная дата?

Нет, это не условная дата. Иван III демонстративно отверг (растоптал) ханскую грамоту — скорее всего, ярлык на великое княжение, который ему прислал хан Ахмат. С этого момента уже не было речи о том, чтобы ханы назначали правителей Руси, великих князей, или, точнее, утверждали их на престоле, реализуя таким образом свое право политической власти над русскими землями. Точнее сказать, некоторые ханы пытались это сделать. В первую очередь крымские ханы, которые считали себя преемниками Золотой Орды после событий 1480 года и начала XVI века, когда Большая Орда (крупнейший осколок Золотой Орды, считавшийся ее прямым преемником — прим. «Ленты.ру») была уничтожена. Они пытались восстановить политическую власть над Русью, но это уже было невозможно. Это были попытки, не имевшие реальных оснований.

Начиная с данного времени о политическом суверенитете Руси можно говорить вполне определенно. При этом Москва выплачивала ханствам, в первую очередь Крыму, определенный откуп за то, чтобы они не нападали на границы. В ханствах его могли воспринимать как продолжение выплаты дани, но это был именно откуп. Точно такой же откуп, кстати, платило польско-литовское государство Речь Посполитая.

С прошлым разобрались. А почему же сейчас для Татарстана значение Стояния на Угре настолько важная, если не сказать болезненная тема? Ведь во время тех событий Казанское ханство было почти союзником Москвы.

Здесь сработал феномен, который еще в первой половине XX века известный историк-марксист Михаил Покровский назвал подходом к истории как к «политике, опрокинутой в прошлое». Часть политических элит Татарстана считает актуальными вопросы ограждения и расширения автономии республики, определения и переопределения своих прав в рамках федерации. И все изменения в трактовке истории автоматически проецируются на современность — на то, что происходит в наши дни.

Как известно, с начала советского периода Татарстан (Татарская Автономная Советская Социалистическая Республика) был автономией в составе РСФСР, располагал определенными правами, имел атрибуты государственности — свое правительство, свои представительные органы и некоторые другие.

Политическое образование, претендующее на ту или иную степень суверенитета, должно так или иначе идеологически обосновывать свое существование, отыскивать древние корни, как правило, уходящие в глубокую старину, связанные с эпохами высокого культурного расцвета. В процессе этого поиска элита Татарстана оказалась перед дилеммой, разделившей ее на две части по вопросу о происхождении государства и этноса. Сложились группы булгаристов и сторонников ордынского подхода.

Первые провозглашают, что истоком татарской государственности, а в значительной степени и этноса, является тюркское домонгольское население Среднего Поволжья, так называемые волжские болгары, или булгары, которые в IX-X веках создали государство, находившееся, судя по всему, на весьма высоком уровне развития. Это государство приняло монотеистическую религию — ислам — существенно раньше, нежели состоялось крещение Руси (примерно на 60 лет). Оно отличалось высоким для того времени уровнем развития экономики, культуры, торговли, городской жизни. Как известно, в 2005 году отметили тысячелетие Казани, и обоснование этой даты опиралось на данные археологии, согласно которым уже в те времена в Среднем Поволжье процветала городская жизнь. В принципе, это достаточно логичная концепция. Решая задачи формирования национальной идентичности, обоснования истоков государства, она позволяет проследить корни этого государства до давних времен, выявить культурные предпосылки его формирования.

Но этой концепции противостоит другая — так называемая ордынская, которая связывает и этногенез (образование народа), и формирование предпосылок государственности с эпохой Орды. Понятно, какие аргументы лежат в основании такого подхода. Золотая Орда была имперским государством, занимавшим огромную территорию. Государством, в котором проживало множество народов, которое претендовало на верховную власть над значительной частью территории северной Евразии. В каком-то отношении престижнее возводить свое происхождение к ордынскому истоку.

Отсюда и реакция: все, что против Орды, вызывает негативный отклик у части элиты Татарстана с точки зрения современных тенденций развития.

Можно ли говорить, что ордынская концепция преобладает — по крайней мере среди представителей элиты Татарстана?

Трудно сказать. Какой-то подсчет произвести сложно. Есть достаточно известные деятели, которые выступают с поддержкой булгарской концепции, немало и других, отстаивающих концепцию ордынскую. Было даже движение — правда, не очень мощное — в 80-90-е годы XX века, накануне крушения Советского Союза и после его распада, когда был поставлен вопрос национального самоопределения и строительства нации. Это движение выступало за то, чтобы отказаться от этнонима «татары» и перейти к этнониму «булгары». С этим ничего не получилось, но тем не менее такое движение было.

Я бы сказал, что оба подхода — и ордынский, и булгарский — используются элитой прагматически, в зависимости от потребностей текущего момента. Когда нужно сделать акцент на древности, на давних традициях оседлой культуры, то на первый план выходит булгарская концепция. Когда нужно сделать акцент на территориальном пространстве, подвластном «государству-предку», на широком государственном охвате больших территорий, на имперских традициях, то делается акцент на ордынской концепции.

В рассматриваемом нами казусе в связи со Стоянием на реке Угре ордынская концепция вышла на первый план. Возможно, потому, что элиты озабочены тем, не последует ли за этим символическим переосмыслением какое-то наступление на существующий уровень автономии.

«У нас нет консенсуса относительно того, кем мы являемся»

А если посмотреть на этот спор с другой стороны? Складывается ощущение, что позиция тех же калужских властей имеет серьезную поддержку в Москве: инициативу поддержали Министерство культуры, Министерство обороны, Росархив, Российская академия наук, Министерство юстиции, Министерство финансов и другие ведомства. Другие регионы тоже за — 60 из них уже одобрили законопроект. Что это — подъем русского национального самосознания?

Подъем русского национального самосознания, безусловно, имеет место, хотя разные люди определяют его по-разному. Некоторые называют его национальным возрождением, другие говорят, что это национализм. Так или иначе, эти тенденции сбрасывать со счетов нельзя, и, возможно, они оказали некоторое влияние на данное движение.

Если говорить о позиции руководства федерального уровня в целом, то четкой, ясно выраженной концепции по отношению к судьбоносным историческим событиям у наших верхов, как мне представляется, нет. Несколько раз предпринимались попытки (самая яркая — празднование Года русской истории в 2012-м) более или менее четко определить, как мы относимся к нашей истории, есть ли какой-либо консенсус, который можно было бы официально утвердить. Но эти попытки по большому счету ничего не дали. Продолжают существовать — в науке, в широких кругах общества — различные группировки, которые по-разному, иногда до противоположности, относятся к ключевым событиям прошлого.

Верхи, как мне представляется, до сих пор придерживаются такой позиции: пусть расцветает сто цветов, пусть каждый говорит что хочет, пусть происходит соперничество, соревнование. В принципе, это, конечно, правильно, но на основе дискуссий все-таки должен выработаться какой-то консенсус. А он не вырабатывается. Вследствие неустоявшейся у верхов точки зрения по отношению к прошлому мы наблюдаем главным образом чисто ситуативные повороты. Одним из них и является ситуация, связанная с предложением отмечать годовщину окончания Стояния на Угре.

Чем это вообще мешает Татарстану? Казань-то вроде наша.

Истоки проблемы заключаются в том, как мы себе мыслим наше государство и наше общество, какой смысл вкладываем в понятие «национальное самосознание», в понятие «нация», производным от которого является прилагательное «национальный».

Если понимаем нацию как россиян, как общегражданское общероссийское единство, в которое входят разные этнические группы, связанные общими, но в основном надэтническими, ценностями, то формирование, развитие и подъем национального самосознания — это процесс, который предполагает позитивное отношение к историческим явлениям, событиям культурных традиций разных этнических групп.

Если мы понимаем нацию и национальное как в первую очередь русское в своей основе (сторонников такого подхода тоже очень много), то на первый план выдвигается то, что связано с Россией и русским народом, с историей Руси.

Так, в прошлом году отмечался как важное историческое событие юбилей образования Золотой Орды, выделения из Монгольской империи Улуса Джучи, на основе которого возникла Золотая Орда. В ряде регионов и государств (в России — в Татарстане, за пределами России — в Казахстане) это событие было отмечено как крупнейшая судьбоносная веха в истории данных народов. В Татарстане это событие праздновали в том числе как важный этап в развитии России как территориальной и политической общности — во всяком случае, как важную веху в развитии одного из народов в составе России.

Естественно, с этих позиций празднование событий на реке Угре, освобождение русских княжеств из-под власти Орды звучит некоторым диссонансом. Здесь разные трактовки истории сталкиваются друг с другом. Вновь выявляется, что у нас нет консенсуса относительно того, кем мы являемся: многонациональной, гражданской и в некотором смысле надэтнической нацией, как считают одни деятели, или общностью, в основе которой лежит начало русское: русский язык, русская культура, русская история — все, что связано с Русью и затем Россией. Пока эти подходы существуют в противоречивом, несогласованном сочетании. И в результате мы ударяемся то в одно, то в другое противоречие.

«Татаро-монгольское нашествие стали заменять на монголо-татарское»

Вот это празднование образования Золотой Орды, выделения Улуса Джучи из Монгольской империи... В советские годы и тем более в имперские, — несмотря на все различие советского идеологического проекта и идеологических основ Российской империи, — невозможно было представить, чтобы это так широко отмечали. Как вообще в разные годы позиционировались «наши» победы? Какие «подсвечивались», о каких в разные годы старались забыть, чтобы не нарушать «братские» отношения с теми или иными странами? Повоевать же почти со всеми успели.

Это так. Хотя здесь ситуации бывали разные. В некоторых случаях мы успели повоевать с соседями, а в некоторых — соседи успели повоевать с нами.

Но если говорить об исторической трактовке, то, естественно, в царское время история сопротивления Орде была частью большого общенационального нарратива, исторического канона. Буквально с того момента, как этот канон возник. Со времен Карамзина, особенно с Сергея Михайловича Соловьева, борьба против Орды, освобождение от Орды было не просто частью научного осознания истории, а компонентом общенационального эпоса, который на основе исторических исследований внедрялся в сознание людей через учебники, через массовую литературу.

В советское время, после относительно короткого перерыва в 1920-х - начале 30-х годов, в целом вернулись к царскому нарративу борьбы с Золотой Ордой. Естественно, акценты были переставлены. Скажем, эпический поединок Пересвета с Челубеем вошел и в новый вариант советского канона, но без упоминания того, что Пересвет, согласно преданию, был монахом и выехал на бой не в доспехах, а в схимническом облачении. Можно сравнить картины, живописные полотна, посвященные этому сюжету в царское и советское время, — видны различия. В советское время изобразить инока Пересвета в схиме было совершенно невозможно, но тем не менее основные части нарратива были заимствованы.

Другое дело, что в советское время существовал и развивался не только русский исторический канон (а борьба с Золотой Ордой, Куликовская битва — части именно этого канона). Наряду с ним полагалось развивать и исторические нарративы других народов, пусть в очень усеченной форме. А вот здесь все было сложнее, потому что у многих тюркских народов, проживавших на территории СССР, у тех же волжских татар, у казахов и ряда других, одним из героев эпоса был эмир Едигей, властитель Золотой Орды в конце XIV - начале XV века. А он совершал походы и на Русь, сжег ряд городов. И вот здесь возникла коллизия: для кого-то он герой, по крайней мере, эпический, а для кого-то — вовсе нет. И в последний период Великой Отечественной войны, в 1944 году, вышло даже специальное постановление ЦК ВКП(б), направленное против возвеличивания и героизации Едигея как героя эпоса, которое имело место в Татарстане.

В советское время многие исторические деятели переживали подобную трансформацию. Шамиль на Северном Кавказе в научных сочинениях и пропагандистской литературе несколько раз менял свой облик. Он был и вождем справедливой антиколониальной борьбы против царизма, и агентом английского и турецкого правительств. В известном смысле он был и тем, и другим, но в идеологической трактовке акценты смещались.

Сложности, которые неизбежно возникали при попытках совместить два и более исторических нарративов, постоянно давали о себе знать. Постановление по поводу эпоса Едигея — это один пример. А вот другой, противоположного толка: с 1970-х годов термин «татаро-монгольское» нашествие и иго стали заменять на «монголо-татарское» для того, чтобы не выставлять татарский элемент на первый план.

В советское время подобное противостояние происходило, естественно, в более или менее скрытой форме, поскольку противоречия тогда наружу старались не выносить. Но в постсоветское время это вышло на поверхность и стало серьезной проблемой для современного общественного развития.

«Повсюду параллельно существует несколько историй»

А до 1917 года и до XX века среди населения широкая пропаганда побед велась?

Естественно, велась. Те же битвы с Ордой, в первую очередь Куликовская битва, Иван III, который топчет ханскую грамоту, — это были классические события и фигуры в рамках признанного исторического канона. И, разумеется, они включались в официальную пропаганду.

Получается, в нашей истории в зависимости от конъюнктуры имело место разделение на «удобные» и «неудобные» победы и войны. Корректно ли вообще такое разделение?

Любой ученый-историк скажет, что, к сожалению, история как сбывшееся, состоявшееся прошлое в высшей степени подвержена манипуляциям. И это характерно не только для России, но и для других стран. Повсюду параллельно существует несколько историй.

Есть история ученых, которая опирается на более или менее выверенную фактическую основу, но, разумеется, не лишена противоречий, поскольку ученые придерживаются разных трактовок прошлого. Есть история популярная, которая близка к эпосу, художественным, иногда сказочным произведениям. Она фиксирует внимание на ярких, привлекающих внимание и поражающих воображение событиях.

И есть история официальная — это общенациональный нарратив, который существует абсолютно во всех странах и достаточно противоречиво сочетается с историей ученых. От этого уйти нельзя. Однако разрыв между научной историей, представленной в трудах добросовестных ученых, и другими видами истории, не должен быть очень значительным. Здесь действительно нужно обращать внимание на исторические факты. И если говорить о том событии, которое мы сейчас обсуждаем, то факты таковы: к концу XV века власть Орды уже уходила в прошлое, событие 1480 года было логичным завершением ранее происходивших процессов. Орде, по сути, уже ничто не могло помочь.

Стоит отметить, что противостояние на реке Угре ни в коем случае не было этническим, поскольку татары или, как правильнее говорить по отношению к тому времени, кочевые тюрки, исповедующие ислам, принимали участие в боевых действиях и на той, и на другой стороне. Крымские татары были союзниками Ивана III. Казанское ханство, наследником которого в определенной степени можно считать современный Татарстан, в тех событиях значительного участия не принимало.

Стоит обратить внимание и на то, что исторические корни современного татарского народа (если говорить о таких моментах, как оседлое земледельческое хозяйство, развитая городская жизнь, ислам) в значительно большей степени связаны с булгарским наследием, а не ордынским. Опираясь на выверенные факты и научные исследования, мы сможем прийти к более сбалансированной, менее противоречивой трактовке нашего прошлого.

Вы упоминали, что, по вашему мнению, в верхах нет четкого видения идеологической концепции. Что сейчас не так с идеологическим основами российского государства? Можно ли говорить, что налицо некий идеологический или цивилизационный раскол?

Дело в том, что идеологический раскол присутствует в жизни абсолютно всех государств. Если взять для примера современные западные государства, внешне благополучные, в их жизни идеологических расколов сколько угодно.

В США — война между Севером и Югом, проблема рабства, история истребления аборигенов. Во Франции — проблема революций: весь XIX век страна сотрясалась от революционных катаклизмов. Нельзя забывать, что в 1940 году Франция очень быстро сдалась Гитлеру, и здесь нашлось немало коллаборационистов, которые выступали за союз с нацистами исходя из антиреволюционных, антиреспубликанских мотивов, которые также были весьма широко представлены в общественном сознании. В Великобритании очень непростая история взаимоотношений англиканского большинства с английскими католиками, Англии с Шотландией, не говоря уже о взаимоотношениях с Ирландией.

В истории, в общественном сознании каждой страны можно найти массу противоречивых, сталкивающихся друг с другом явлений, символов. И конфликты продолжаются до сих пор. Если говорить об истории США, можно вспомнить события недавнего времени, так называемый «конфедератопад», когда в южных штатах под влиянием начавшихся в 2014 году расовых волнений начали свергать памятники генералам, возглавлявшим войска Конфедерации в Гражданской войне. Но посвергали — и остановились, не свергли их тотально. То есть поняли, что консенсус, некое устойчивое согласие все-таки необходимо.

Однако примирение, объединение достижимо только на основе каких-то общих ценностей. В США это, естественно, ценности отцов-основателей. Хотя и к ним предъявляются претензии — ведь некоторые отцы-основатели были рабовладельцами, причем идейными сторонниками рабства. Так что здесь все тоже не очень просто. Но консенсус на основе почитания определенных идей, деятелей и принципов — отцы-основатели, конституция, федерализм — все-таки существует.

Во Франции, видимо, консенсус тоже найден — на основе республиканских ценностей. Найден он и в Великобритании — на базе приверженности свободам, парламентаризму. А мы этого консенсуса никак не найдем. Никак не получается понять, что именно может стать его фундаментом. Хотя, повторюсь, сами по себе противоречия и изломанный характер истории — это совсем не исключительное свойство России. В других странах история, пожалуй, еще более изломанная.

«Памятных дат у нас в истории много. Не нужно их девальвировать»

Можно ли говорить, что отношение к определенным историческим событиям у руководства Татарстана, у властей Украины (осада Конотопа), в странах Прибалтики (День памяти латышских легионеров, сборы ветеранов СС в Эстонии), в Белоруссии (битва при Орше), Киргизии (восстание 1916 года) является отражением одного и того же процесса — стремления идеологически обосновать свою государственность, уже состоявшуюся или гипотетическую, противопоставив ее исторически сложившемуся российскому государственному проекту?

Да, безусловно. Как я сказал в начале нашего интервью, когда возникает государство, оно вынуждено подыскивать для себя определенные исторические обоснования. В названных вами примерах ситуация осложняется еще и тем, что в истории большинства этих государств, в первую очередь Украины и Белоруссии, общего с нами гораздо больше, чем различий, и поэтому различия приходится выискивать, как и факты противостояния.

В чем, в частности, выражалось в истории противостояние России и Белоруссии? Здесь [в случае и с Белоруссией и, например, с Украиной] противоречия приходится в значительной степени искусственно искать, обострять, придавать им не имевшее оснований в реальности значение. Допустим, какое значение имела битва под Конотопом? Каково было значение последовавших непосредственно за ней событий? Очень незначительное. Это был эпизод в военных действиях того времени, который не стал каким-то серьезным, переломным моментом в развитии ситуации.

И на основе такого противостояния формируется негативная идентичность: не «кто мы есть», а «кем мы не являемся». Например, знаменитая книга бывшего украинского президента Леонида Кучмы «Украина — не Россия». Здесь определение того, «чем мы являемся», дается через определение того, «чем мы не являемся». И «чем мы являемся» не очень понятно — более ясно, «чем мы не являемся».

Подобный механизм негативной идентификации раскручивает спираль, запускает процесс, который побуждает политических лидеров и пропагандистов все сильнее отказываться от существовавших ранее исторических представлений, выстраивая свои нарративы, уходящие в сторону мифологизации. Общенациональный нарратив неизбежно сопряжен с определенной идеологизацией, но здесь этот процесс перерастает в построение мифов.

Другое дело, что наряду с новоявленными историческими канонами, государственными нарративами, которые нацелены на отталкивание от тех, с кем в прошлом было много общего, могут существовать и региональные нарративы. В случае с Татарстаном речь идет, видимо, именно об этом явлении. Задача государственной идеологической политики — вписать региональный нарратив в состав общегосударственного.

Если взвесить все за и против, по-вашему, справедливо ли считать 11 ноября, день окончания Стояния на Угре, этаким Днем независимости Руси? Нужен ли такой праздник? Чем он лучше или хуже Дня независимости, который празднуется 12 июня?

Если честно, положа руку на сердце, я не очень понимаю, что мы празднуем 12 июня. Независимость от кого? Независимость от самих себя? Мне смысл этого праздника не очень понятен, и я подозреваю, что он не очень понятен большинству российских граждан.

Пожалуй…

Что касается даты завершения Стояния на реке Угре — эта дата важная, славная, но у меня возникают сомнения: не придем ли мы к девальвации понятий «праздник» и «памятная дата». Памятных дат у нас в истории много. Не нужно их девальвировать, надо найти какую-то форму выражения уважения к каждой из этих дат.

Обратимся к истории. Как я уже говорил, Куликовская битва, на мой взгляд, имела огромное, переломное значение, поскольку в то время вопрос о противостоянии Руси с Ордой еще не был решен. Это момент, когда история могла быть обращена вспять. Этого не произошло, в чем и заключается значение битвы.

Мы празднуем 9 мая, великий День Победы. Но ведь важнейшие вехи войны — это и дни, связанные со Сталинградской битвой, дата начала наступления советских войск, дата завершения сражения. Битва была событием колоссального, я не побоюсь этого слова, всемирного масштаба: это первое стратегическое поражение вермахта, который был практически непобедим.

В истории нашей страны есть 1812 год, борьба против Наполеона. Вспомним, кем был Наполеон — властителем всей Европы. Победа над ним также имела очень большое значение. Наполеон, возможно, не уничтожил бы Россию, как это хотел сделать Гитлер, но все-таки нанес бы ей очень тяжелый удар.

То же самое — Ледовое побоище. В исторической перспективе борьба за возможность сохранить позиции для выхода к Балтийскому морю — это очень важный момент. Таких дат очень много, и каждая из них должна быть ценностью. Но если они будут отмечаться «через запятую», подряд, то их значение может девальвироваться. То событие, о котором мы говорим, — завершение Стояния на реке Угре — безусловно, очень значимое, но, как мне кажется, есть определенная опасность, связанная с возможной девальвацией важности этой и других дат.

Минздрав готовит реформу лекарственного обеспечения. Вполне возможно, что к 2022 году все препараты станут для пациентов бесплатными. Сейчас это гарантируется только льготникам и тем больным, кто лечится в стационаре. Весь проект может стоить казне около триллиона рублей. Чтобы не утонуть в убытках, разрабатываются дополнительные ограничительные меры. Например, стоимость «года сохраненной качественной жизни» — то есть, сколько максимально денег может потратить государство на лекарства для одного больного. О каких предельных суммах идет речь, кто будет решать, сколько выделять на жизнь пациентов, и что будет, если пациент использует «лимит», — «Лента.ру» узнала у идеолога проекта, гендиректора «Центра экспертизы и контроля качества медицинской помощи» Минздрава России Виталия Омельяновского.

«Лента.ру»: Вы предлагаете ввести предельные ограничения на покупку лекарств для одного пациента за счет бюджета?

Виталий Омельяновский: Нет, речь идет не об ограничении стоимости препарата, а об установлении порога готовности государства платить за год сохраненной качественной жизни. Мы провели исследование по международным методикам и сделали предварительные расчеты этих порогов, которые будем предлагать Минздраву России. Для обычных заболеваний — 1-1,2 миллиона рублей, для онкологических — 6-7 миллионов рублей и для орфанных, то есть редких, — 20-22 миллиона рублей.

Разве это не означает ограничение затрат на одного пациента в год?

Это совсем другое. Когда мы говорим о цене годовой терапии, мы берем стоимость таблетки, умножаем на количество приемов в год и получаем стоимость лечения. В данном случае мы говорим, что полученную стоимость лечения необходимо соотнести с эффективностью и учетом качества жизни пациента. Если таблетка не помогает — значит эффекта у нее нет. Делим цену таблетки на ноль и получаем бесконечность. Поэтому чем больше эффект, тем меньше будет стоить сохраненный год качественной жизни. Смысл в том, что мы не должны просто тупо оценивать стоимость лечения, мы должны смотреть, сколько стоит дополнительный эффект для конкретного больного с использованием конкретных технологий.

Если человек выжил, но остался инвалидом — это хуже, чем если он выжил и ведет активный образ жизни. Если мы будем оценивать количество сохраненных лет — мы не сможем учесть качество жизни пациента. Поэтому мы и предлагаем ввести для оценки эффективности лекарств параметр: стоимость года сохраненной качественной жизни. Этот показатель — QALY (quality-adjusted life years — прим. «Ленты.ру») — признан во всем мире и является эталоном, мерилом эффективности.

Сейчас ведь эффективность препаратов оценивается в ходе многочисленных клинических исследований. Или этот параметр уже не работает? Зачем новый вводить?

Сложность в том, что клинические исследования, подтверждающие эффективность лекарственного препарата, сегодня оценивают разные клинические исходы. Например, при оценке препарата для снижения артериального давления можно ориентироваться на то, болит ли голова, насколько снижается давление или как часто происходит гипертонический криз, госпитализация или даже смерть. И как раз для того, чтобы понять, какой из исходов лучше или хуже, в мире используют подход, который называется «оценка стоимости одного года качественной жизни». Допустим, какой-то препарат может продлить жизнь, но при этом пациент находится в коме. Для него стоимость этой жизни совершенно иная, чем для пациента, который сам себя обслуживает.

С помощью этого параметра можно сравнивать эффективность препаратов для разных заболеваний. Дальше, после определения стоимости качественного года, уже встает вопрос о том, сколько государство готово за это платить. Хочу заметить, что сегодня ни одна страна не может себе позволить абсолютно все. Поэтому во всем мире существует определенный баланс, договор между обществом, которое заинтересовано в появлении инновационных технологий, препаратов, и государством, которое является плательщиком и ограничено в средствах. Это договор о том, по каким правилам идет включение этих препаратов и их последующее финансирование.

На основании чего вы предлагаете ограничиться именно такими суммами? Один миллион, 6-7 миллионов, и так далее?

Мы проанализировали разные подходы и опыт разных стран, рекомендации ВОЗ (Всемирная организация здравоохранения), текущую практику в России, сколько и за что мы уже платим. Всего в общей сложности мы обобщили пять методик, предложив самое релевантное для нашей страны.

Ценовые ограничения есть практически во всех развитых странах: Канада, Голландия, Австрия. В Великобритании, которая по многим параметрам является ориентиром для развития систем здравоохранения в мире, порог готовности платить составляет 20-25 тысяч фунтов за год качественной жизни, это примерно 2,5 миллиона рублей в год. У них этот порог готовности платить распространяется на все патологии, там нет деления на орфанные или онкологию. Если стоимость превышает эту границу, то коллеги из Великобритании далее дискутируют о важности данного лечения. Когда стоимость года сохраненной качественной жизни укладывается в заданные границы, препарат автоматически попадает в перечень для возмещения цены. Конечно, если к нему нет претензий по качеству и все клинические исследования проведены правильно.

Сейчас как формируются списки препаратов, которые имеют право закупать стационары и поликлиники для льготников?

Для формирования списков ЖНВЛП (жизненно-необходимых лекарственных препаратов — прим. «Ленты.ру») есть определенная процедура, в ее рамках проводится экспертиза эффективности препаратов. В Минздраве России работает комиссия, которая решает, какие лекарства целесообразно включить. Но когда для включения в список рекомендуются разные препараты с разной стоимостью за год добавленной жизни — у членов комиссии пока нет критериев, на что ориентироваться.

Врачи обычно всегда заинтересованы, чтобы по их профилю появлялись новые препараты. Поэтому больший шанс убедить коллег будет у тех главных специалистов, которые обладают ораторскими талантами и навыками эмоциональных выступлений. Это вопрос действующей сегодня системы, которую мы постепенно совершенствуем. Это вопрос времени.

Допустим, порог будет установлен. Много ли сегодня в списке ЖНВЛП, стоимость которых превышает эти значения?

Зарубежные коллеги часто говорят, что в нашей стране нет доступа к инновационным разработкам. Мы пересчитали затраты на один год качественной жизни для некоторых противоопухолевых препаратов из списка ЖНВЛП. Там есть цифра в 21 миллион рублей, есть — более 22 миллионов рублей (это около 300 тысяч евро). Преимущество препарата по сравнению с другими — дополнительные три-четыре месяца качественной жизни, за которые государство тратит миллионы. Для конкретного пациента это время очень важно. Но мы не можем исходить из интересов одного больного, когда говорим о построении системы и справедливом распределении средств.

В мире крайне редко платят столько за онкологические препараты. В мире платят 50 тысяч евро, 60, но не в шесть раз больше. При этом в список ЖНВЛП не попали некоторые препараты, имеющие стоимость сохраненного года жизни около 400 тысяч рублей. Почему? Потому что у нас пока система принятия решений функционирует по-другому.

А вам не кажется, что этот критерий просто отсечет все новейшие «персонализированные» лекарства?

Еще раз хочу подчеркнуть, если препарат дорогой, это вовсе не означает, что он не попадет в список. Просто он будет требовать более пристального обсуждения, более внимательного разбора. Решение ведь принимает комиссия. И мы предлагаем ограничивать препараты не по цене, а по стоимости дополнительного эффекта, это важно. Если дорогой препарат будет отлично работать, то получит свой «проходной балл».

Многие ассоциации пациентов и представители фарминдустрии готовы поддержать это. Потому что введение такого порога сделает решения более прозрачными, предсказуемыми, появятся какие-то ориентиры. Допустим, мы сейчас начнем включать в перечень бездумно все супердорогие лекарства. Я двумя руками за. Но сможет ли их финансировать бюджет? Номинально они в списке будут, а фактически доступность их будет невысока. Что, собственно, сейчас часто и происходит. И если ничего не предпринимать, то дефектура лекарственных препаратов будет только увеличиваться.

Но бывает ведь так, что даже суперэффективное лекарство на каком-то пациенте не срабатывает. Получается, государство зря потратит на него деньги?

То, что лекарственный препарат кому-то лучше подходит, кому-то хуже, — это нормальная практика. Обычно используются усредненные данные о влиянии лекарственных препаратов на популяцию. Сегодня существуют механизмы, позволяющие учитывать эффективность конкретных препаратов у конкретного пациента и в зависимости от этого определять объем оплаты. Это соглашение о разделении рисков, риск-шеринг, который чаще всего применяется для дорогостоящих препаратов. В нашей стране этот подход называется инновационным методом лекарственного обеспечения.

Риск-шеринг действует во многих странах. Несколько лет назад такую систему предполагалось внедрить и в России. Однако процесс практически похоронила Федеральная антимонопольная служба. Теперь снова назрела необходимость вернуться к обсуждению этой темы, так как в Российскую Федерацию приходят новые дорогие препараты и технологии, эффективность которых иногда вызывает вопросы. Уже появились генно-клеточные препараты, стоимость курса лечения которыми начинается от 300-500 тысяч долларов. Если государство берет на себя ответственность за их финансирование, то мы бы предложили систему их оплаты в зависимости от результата лечения.

Тем более, что речь здесь не о массовом рынке, а о единичных случаях, в которых мы можем обеспечить контроль эффективности для каждого пациента. Когда мы говорим об аспирине, допустим, то он копейки стоит. Даже если у кого-то «не заработает» — финансовые потери небольшие для государства или пациента. А если речь идет о продуктах с миллионными ценниками — эффективность лечения у каждого больного должна жестко контролироваться.

Установление ценовых ограничений не будет противоречить Конституции? Там же сказано, что мы должны лечить всех, независимо от того, сколько это стоит.

В Конституции Российской Федерации все-таки написано, что каждый гражданин имеет право на адекватную помощь. Адекватная помощь — это когда эффект оправдывает те деньги, которые затрачены. Но если потратили миллионы зря — то это уже другой вопрос. Конституция нам не говорит, как быть в конкретной ситуации, а гарантирует право пациента на помощь. Но сама программа лечения определяется государством, а не больным и не сотрудниками фармацевтических компаний, которые продвигают свои продукты.

Лекарственные списки пересматриваются ежегодно. На каком основании принимается решение, что в этом сезоне, скажем, должны войти новые лекарства для лечения какой-то патологии?

Минздрав России формирует перечень заболеваний, для которых будут разработаны клинические рекомендации. Естественно, определяются самые распространенные патологии, самые тяжелые и так далее. Но у государства есть приоритеты, которые, например, реализуются в рамках национальных проектов. Это сегодня, например, онкология, кардиология. Иными словами, есть здравый смысл, когда оценивается соотношение затрат и эффективности лечения. А в ряде случаев приоритеты определяются решениями президента и правительства. Например, при одинаковых инвестициях в онкологию и кардиологию результаты будут несопоставимы. Кардиология даст в пять раз больший эффект по росту продолжительности жизни. Но почему тогда политики выбрали онкологию приоритетом, ведь вроде бы это не очень выгодно? Потому что люди боятся рака. Поэтому, вкладываясь в эту сферу, государство прежде всего ориентируется на пациента.

Как скоро могут появиться ценовые ограничения на закупку лекарств?

Я думаю, что в ближайшие 2-3 года мы к этому придем. Технически все готово. Тут дело в ментальности населения — общество нужно к этому готовить. Возможно, начнут не со всех заболеваний, а с каких-то определенных. Возможно, сначала это будет реализовано в пилотных регионах.

Сейчас в списке ЖНВЛП примерно 600 препаратов. Насколько он может сократиться?

Если мы начнем пересматривать перечень, это будет политическое решение. Для этого необходимо поручение правительства Российской Федерации. Пока таких распоряжений не было. Но думаю, что сегодня оттуда можно без всякого ущерба убрать порядка 100-120 препаратов.

Самых дорогих?

И дорогих, и дешевых. По цене они могут быть вполне доступны, просто недостаточно эффективны. В конечном итоге мы должны прийти к тому, что государство будет выделять средства на те лекарства, которые действительно заслуживают финансирования из бюджета. В России зарегистрировано более 14 тысяч наименований лекарственных препаратов. В других странах их количество существенно меньше. И здесь вопрос доступа на рынок воспроизведенных препаратов и их количества. У каждой страны — свои нормы. Где-то — пять аналогов, где-то — семь. А в России может встречаться по 10-50 и более наименований одного и того же лекарственного препарата. Иногда — не самого лучшего качества. Тем не менее, будущее России — это все-таки не выпуск дженериков, а разработка инновационных препаратов.

С развалом Советского Союза начали отмирать и прежние привычки. Страна резко обрывала связь с прошлым и открывала себя новому, неизведанному миру капиталистических развлечений и благ. Менялся образ мыслей и поведения. На место столовых пришли закусочные, на место пивных — бары и пабы. Прежде всего, английские. В них ходили не столько за алкоголем, сколько за атмосферой, пытаясь приучить себя (кто мог) к заграничному уровню жизни. Вместе с пабами в привычку россиян вошел и просмотр футбольных трансляций. Это сейчас трансляции матчей Английской премьер-лиги можно посмотреть в десятках пабов столицы — «Лиге Пап», «Матч Поинте», «Джон Донне», Mollie's, «Пинте», O'Donoghue's. Всех их предоставляют букмекерская контора «Олимп» и Okko. Но раньше ничего такого не было. Как зарождалась футбольная культура в России? Как пабы стали частью жизни россиян? Чего ждали российские болельщики от этих мест? В поисках ответов на эти вопросы «Лента.ру» отправилась в самый старый английский паб Москвы — Bobby Dazzler. За долгие годы существования он не только стал легендарным, но и сумел превратиться в домашнее заведение фанатов «Манчестер Юнайтед».

Эксклюзивные права на трансляцию матчей Английской премьер-лиги в России принадлежат Okko и букмекерской конторе «Олимп». Для получения разрешения на показ представителю заведения достаточно написать на epl@olimp.bet и получить промокоды для публичного показа на эксклюзивных условиях.

«Это было, как в вестерне, — как только мы вошли, все замолчали», — москвич Алексей Меренков вспоминает свой поход в старый паб на окраине Лондона.

В тот день он четко понял — место у стойки и пинту эля нужно еще заслужить.

Зайдя в паб и направившись к стойке, он не получил ни радостного приветствия бармена, ни пинты пива. Несколько недоумевая, Алексей с друзьями спросили, в чем дело. Оказалось, они не соблюли ритуал: сначала нужно было поприветствовать неких «уважаемых людей», которые сидели в тесном кругу за одним из столиков. «Среди них было много возрастных мужчин, шикарно выглядевших, и, видимо, отмечающих свой местный небольшой праздник», — продолжает Меренков.

Правильно ли в этой ситуации будет просто подойти и сказать «добрый день, как дела»? Посовещавшись, россияне решили поздравить «авторитетов» с праздником (если он есть) и просто пожелать хорошего дня (если праздника нет). И внезапно это сработало — уважаемые джентльмены улыбнулись, посмотрели на пришлых, и один, самый старший, протянул им руку, а после него и все остальные. Главный кивнул в сторону бармена, тот отреагировал, и тут же тишину сменил приятный гул голосов, россиян кто-то похлопал по плечу со словами «молодцы, ребята», и те стали буквально своими.

Алексей Меренков с товарищами зашел в то заведение не из праздного интереса, а желая перенять опыт. Вот уже на протяжении 16 лет он — управляющий самого старого английского паба в Москве, который называется Bobby Dazzler (выражение, которое примерно можно перевести как «превосходный, отличный»). Он расположен буквально в двух минутах ходьбы от станции метро «Чистые пруды», в переулках, ровно на таком удалении от бульваров, чтобы шум большого суетливого города не достигал его. Как и в любом приличном английском пабе, в «Бобике», как называют его завсегдатаи, пьют хорошее пиво и болеют за футбольные команды Английской премьер-лиги. Кстати, и тут у паба Алексея есть своя особенность: он является основным «домашним» заведением российских фанатов «Манчестер Юнайтед».

За 16 лет своего существования паб заматерел. Это видно и по его интерьеру, и по публике, 40 процентов которой, по словам Меренкова, — постоянные посетители. Спутниковая тарелка, показывающая «серые» трансляции канала Sky теперь практически не используется. Ее сменила подписка на сервис Оkko. «Мы можем с буферизацией 15 секунд транслировать матч из интернета, — рассказывает управляющий. — Другие возможности у нас, конечно, есть, но лучше, если это официальный канал — зачем нам что-то хитрить-мудрить: есть Оkko, мы подписались, получили право доступа. Мы официалы на сто процентов».

Сюда, скажем, заходил бывший игрок «Манчестера» Падди Крерант, заседала британская группа Unkle (кстати, из самого Манчестера). А однажды в паб позвонили и спросили, будут ли они транслировать матч Кубка Англии «Арсенал» — «Челси». Получив утвердительный ответ, администрации сказали готовиться к визиту знаменитой группы Nazareth, которая прибыла в паб в полном составе. Впрочем, матч они смотрели достаточно вяло, однако воспряли, узнав, что это домашнее заведение «Юнайтед». — оказалось, что все они — болельщики клуба.

«И тогда их прорвало, — смеется Алексей. — Они подарили нам какую-то свою мелочевку — брелоки, мелочь. Просто им хотелось нам сделать приятное. Мы, естественно, с ними пофотографировались. Эти фото висят у нас на стене. И они пригласили нас на концерт. На следующий день несколько человек ушли в свободную смену и пошли на концерт Nazareth».

Довольны и завсегдатаи. Спортивный аналитик Михаил Мельников считает, что таких заведений вообще очень мало в Москве, ведь, помимо прочего, официантов тут берут не на пару месяцев, за чаевые, а еще и возят на стажировку в Англию. Пиво хорошее, кухня вкусная. «А потом, опять же, дела болельщические — у меня там даже свой столик есть для игр «Юнайтед». И если я не могу приехать, то звоню и отменяю бронь, а так, по умолчанию — он мой», — с определенной гордостью заявляет он.

Один из сооснователей московского фан-клуба «Манчестер Юнайтед», Вадим Васильев, в отличие от него, сейчас заходит в пабы редко и бывает на реальной игре в Англии чаще, чем смотрит ее по телевизору. Почему? Семья, дети и времена, когда каждую неделю можно было квасить дни напролет, болея за любимую команду, прошли. Хотя «Бобик» до сих пор остается для него «родным».

Да и, не будь Bobby Dazzler, вполне возможно, его судьба сложилась совсем не так, как получилось в итоге. «С женой я познакомился не там, но если бы я в свое время не зашел туда, не выпил бы кружку пива, у меня бы не было похмелья, из-за которого я спал на два часа дольше. А если бы я спал на два часа меньше, может быть, у меня бы было совершенно другое настроение, я бы начал заниматься другими делами и мы бы с ней так и не встретились», — смеется он.

Впрочем, в 2003 году, когда все начиналось, у Меренкова и его команды еще не было окончательного понимания, как сделать настоящий английский паб. Да и местных примеров в Москве тоже не было — все подобные заведения имели в основном ирландский колорит (или вообще, как он говорит, не знали, «какой они паб»). К тому же сам Алексей в то время ни разу не успел побывать в Англии.

«Начиналось все на энтузиазме, все это еще было достаточно неумело. Мы использовали какие-то обрывки информации из книг, из рассказов, из фильмов…» — говорит он. И, как оказалось потом, в Англии это выглядит, мягко говоря, не совсем так.

В свой первый визит в Великобританию Меренков и его партнеры потратили много дней на изучение этой темы и общение с владельцами аутентичных заведений, получили рекомендации, наставления, переняли опыт… «Пришлось в Москве переделывать весь ремонт. В 2007 году был "пабный апгрейд" — пришлось все приводить в соответствие с настоящим английским пабом», — с некоторым сожалением о потерянном времени рассказывает управляющий «Бобика».

Пришлось заказывать «правильные» элементы интерьера — те же обои покупались в Бельгии на мануфактуре, которая поставляет их для многих английских пабов. И ведь в настоящем таком заведении рисунок и материал обоев не меняется десятилетиями, а то и столетиями. «Они выбрали их — пабу сто лет, — и бельгийцы каждые пять лет присылают такие же обои для обновления», — объясняет управляющий.

При этом, по его словам, то, что удалось сделать в «Бобике», — вовсе не снятый под копирку английский стиль, ведь, осознав идею, администрация стала развивать свои традиции. «Конечно, много у нас здесь того, что говорит о нашем английском пиве, — продолжает Меренков. — И красной чертой проходит тема «Манчестер Юнайтед»: скажем, у нас висит прекрасная коллекция тарелок с символикой и игроками клуба, — все оригинальные, разных годов выпуска, очень красивые».

Bobby Dazzler превратился в одно из главных футбольных мест силы в Москве, и все началось именно с сообщества фанатов этой команды.

«Нас было человек 50, и мы ходили на неделе на все игры, была определенная атмосфера во всем этом, мы были молоды и пьяны все время, кричали кричалки, пили пиво. Мы были все в атрибутике, настоящие фанаты», — тепло вспоминает то время сооснователь фан-клуба «Манчестера» Вадим Васильев.

И именно Bobby Dazzler стал первым пабом, в котором появилось такое мощное футбольное движение иностранного клуба. Немалая заслуга в этом и самого Алексея Меренкова, который, загоревшись идеей, установил на крыше заведения двухметровую спутниковую антенну, с ее помощью можно было смотреть английские футбольные трансляции, которые тогда в России никто систематически не показывал.

«И вот, когда «Бобик»стал мегапопулярен и стало известно, что там можно смотреть игры «Манчестер Юнайтед», некоторые туда приходили просто на нас поглядеть, как в цирк. Тогда стали подтягиваться и болельщики других иностранных клубов», — рассказывает Васильев.

Как говорит сам Меренков, первопричиной его увлечения английским футболом является интерес к Англии вообще — к английской музыке, культуре, писателям. «На этом фоне и взошли ростки любви к английскому футболу. Все как-то само параллельно развивалось», — признается он.

О свирепости английских футбольных фанатов в Европе ходят легенды. Однако они давно не соответствуют действительности. Сколько Алексей ни ездил на матчи Английской премьер-лиги, он не замечал ничего подобного. И даже рассказывает смешной случай, когда после полуфинала чемпионата Европы в Португалии, в котором играли сборные Англии и Португалии, в одном торговом центре, после проигрыша англичан, владельцы поспешили закрыть большую часть магазинов, опасаясь наихудшего варианта развития событий. Но единственным, что «разорили» английские болельщики, оказался фуд-корт — серьезные мужики, огорченные проигрышем своей команды, отыгрались на еде, заказывая буквально все, что под руку попадалось.

Зато в чем английским фанатам не откажешь, так это в организованности и многолетней культуре боления. «Когда попадаешь на стадион «Олд Траффорд», мурашки по коже бегут метров за сто до входа», — вспоминает Меренков. На билете указан твой гейт, ты обходишь стадион в поисках его, а в этот момент там уже поют. Это непередаваемо — 40-50 тысяч людей, слаженно голосящие песни своего клуба. «Ты заходишь в какое-то царство "Юнайтед", — признается управляющий "Бобика". — Перед самой игрой прокачка твоего настроения настолько велика, что футбол не идет от первой до 90 минуты — он начинается за 3-4 часа до игры, и сам матч — вишенка на торте всего этого настроения, прелюдии этого дня».

И не важно, из какой страны приехал фанат «Манчестера», — в этой большой семье он всегда будет свой. Сами англичане не только не против гостей матчей, как говорит Алексей, им это очень нравится. «Я знаю людей в России, которых очень уважают в Манчестере. Они могут приехать в любой момент как друзья, и их просьбы будут исполнены, им даже могут бесплатно предоставить жилье и еду», — рассказывает он.

Это же правило распространяется и на Россию, и, конечно же, в Москве практически любой болельщик «Манчестер Юнайтед» из любой страны мира в первую очередь идет в Bobby Dazzler. Все знают, что где бы ни играла команда, в «Бобике» обязательно можно будет посмотреть прямую трансляцию.

Впрочем, для того, чтобы хорошо провести время в Bobby Dazzler, не обязательно быть болельщиком «Манчестер Юнайтед». Здесь запросто могут зависать фанаты любой другой команды Английской премьер-лиги (да и не только ее). Никаких проблем не будет — как говорит Алексей Меренков: «Те люди, которые любят в России АПЛ, — определенного статуса. Каких-то подвыпивших разгоряченных подростков, которые специально лезут на рожон, среди них мало. И если даже они есть, то старшие товарищи объяснят им, что это не обязательно. Нам, мол, потом вас вытаскивать, а кому это надо?»

И если уж бывают конфликты, то они случаются по вине болельщиков российских команд. Спортивный аналитик Михаил Мельников, завсегдатай «Бобика», вспоминает, что в 2009 году, в день, когда ЦСКА играл с «Манчестером» в Лиге чемпионов, на бульварах неподалеку от паба до утра «паслись» агрессивные фанаты российской команды с монтировками в руках.

Две составляющие английского паба — это традиции и футбол. Но есть еще третья, без которой английский паб точно не будет английским, и это — пиво. В начале 2000-х, когда Bobby Dazzler открывался, найти кеги аутентичного английского пива было просто невозможно, и поэтому Меренков буквально уговаривал знакомых директоров компаний, занимающихся импортом пенного напитка в Россию, закупать соответствующие сорта на европейских стоках и привозить в Москву. Это порождало свои проблемы — сортов на кранах было мало, и они периодически менялись.

Ситуация в корне изменилась в 2005 году, когда торгпредство Англии при английском посольстве в Москве организовало встречу ассоциации пивоваров со всей Англии и предпринимателей из России. На нее были приглашены владельцы пабов, баров и отелей. Тогда впервые в Россию приехали такие люди, как Прит Капур, который представлял Fullers, Ник Хантинг с пивоварни «Шепард Ним», было много людей, представлявших Well & Young’s, стоял большой стенд Bombardier.

«Это была очень веселая, большая вечеринка, — вспоминает Меренков. — Нас позвали очень официально: дресс-код обязательный, пиджак, галстук. Туда пришли все, и мы весело и дружно напились, побратались-подружились с этими англичанами и с той поры дружим до сих пор».

На вопрос о том, какое пиво «самое английское», — ведь если спросить про ирландское, практический каждый любитель напитка скажет, что это Guinness, — Алексей ответить затрудняется. Однако внезапно его словно прорывает, и он с горящими глазами начинает рассказывать о сортах, о вкусах и цветах, о епископе Кентерберийском, который открывал пивоварню «Шепард Ним» в 1649 году…

Начинаешь понимать, что английское пиво — это не какой-то конкретный напиток, а яркая палитра (преимущественно составленная из всевозможных элей) вкусов и запахов, имеющих свое географическое наименование. В Лондоне это — London Pride, в Бертоне — Pedigree, в Бедфорде — Well & Young’s. И, конечно же, эти сорта практически всегда есть в «Бобби».

«Еда в пабе такая, которую задает шеф, — рассказывает Меренков. — Я был во многих пабах с тайской кухней, где шеф — таец. Я был в одном пабе, где были замечательные устрицы и мидии, — он весь такой морепродуктный, — и там, конечно, был парень-француз. Но английский паб — это тема о пиве».

И кому, как не немцу понимать, что лучше пойдет под пиво! Именно поэтому Алексей очень дорожит тем, что в его заведении десять лет проработал шеф-повар Адольф Бейкер из Нюрнберга (он и до сих пор не бросает Bobby Dazzler, проверяя, как без него справляются ребята, которые раньше были его су-шефами и которых учил он).

Во время проработки меню команда «Бобика» три раза с ним ездила в Англию. Тот запросто заходил в любой паб, говоря: «Здравствуйте, я Адольф Бейкер из Нюрнберга, я шеф-повар в английском пабе в Москве». «Ему чуть ли не сразу хлопали, — уверяет Меренков. — Приходил к ним на кухню и говорил: "Я вас научу тому-то. А чему вы научите меня?" Ему предлагали, после чего он выходил в зал и говорил: "Так, ребята, я сделаю йоркширский пудинг, всех угощаю"».

Но, разумеется, кухня Bobby Dazzler состоит не только из колбасок и свинины. Какой английский паб может не подавать fish & chips? Это блюдо, которое англичане одновременно ненавидят и заказывают практически всегда, здесь подают, впрочем, несколько по-своему. Если в Англии не заморачиваются по этому поводу, повара Bobby Dazzler подают треску под панировкой исключительно без костей.

«Мы берем какие-то традиционные для английского блюда ингредиенты и названия и стараемся адаптировать для москвича, — говорит управляющий. — Пока у нас кухня "стреляет" беспроигрышно, все нравится нашим гостям».